Читать онлайн книгу "Алёна. О давно прошедшем. Непридуманные истории из жизни необыкновенной девочки"

Алёна. О давно прошедшем. Непридуманные истории из жизни необыкновенной девочки
Алена Бунина


«У вас в руках моя книга, которую я писала целых пять лет. Хочу предупредить сразу, что я не профессиональный писатель. Просто мне хотелось поделиться своими воспоминаниями. Все события, о которых я рассказываю, имели место быть со мной и моими подружками, то есть всё написанное здесь не художественный вымысел, а реальные зарисовки из моей жизни. Что сказать ещё? Разное бывало: и весёлое, и грустное, и очень хорошее, и очень неприятное. Прочитав эту книжку, сами узнаете обо всём…»





Алёна Бунина

Алёна. О давно прошедшем

Непридуманные истории из жизни необыкновенной девочки




* * *

© Алёна Бунина, 2017



Текст публикуется в авторской редакции.




От автора









Всем привет!

У вас в руках моя книга, которую я писала целых пять лет. Хочу предупредить сразу, что я не профессиональный писатель. Просто мне хотелось поделиться своими воспоминаниями. Все события, о которых я рассказываю, имели место быть со мной и моими подружками, то есть всё написанное здесь не художественный вымысел, а реальные зарисовки из моей жизни. Что сказать ещё? Разное бывало: и весёлое, и грустное, и очень хорошее, и очень неприятное. Прочитав эту книжку, сами узнаете обо всём.

Теперь немножко о себе. Девочка я необыкновенная. Это я даже в название вынесла. Какая это необыкновенность, вы поймёте с первых же страниц. Не буду распространяться по этому поводу. Просто я такая, какая есть. Я была такой в те, теперь уже давние, времена и такой остаюсь до сих пор. Единственное, что я скажу на эту тему, так это то, что я живу двумя жизнями, и это мне абсолютно не мешает, а даже наоборот, даёт возможность воспринимать окружающий мир по-разному.

Читайте. Надеюсь, вам будет интересно, и вы не заскучаете, читая о приключениях девочки Алёночки. То есть обо мне.



Ваша Алёна Бунина.




Часть первая. Наташа





Впервые


Что-то накатило, и захотелось вспомнить моё далёкое первое лето.

Было мне тогда шестнадцать. Каждый год на каникулах я жила у тётки в маленьком подмосковном городке. У тётки имелась квартира, «двушка», в обыкновенной «хрущёвке», но считалось, что за городом воздух чище, и меня туда регулярно отправляли. Там, во дворе, я и познакомилась с Наташей. Она жила в соседнем подъезде, была старите меня на четыре года и уже работала.

В дворовой компании я была самой младшей. По вечерам все собирались на детской площадке и, как могли, проводили время. По-разному. Но самым интересным в это лето было то, что Наташка стала ко мне неровно дышать. Мне она тоже очень нравилась, и давно. Я считала её самой красивой девушкой во всём этом провинциальном городке. Мы всё чаще стали уходить от компании вдвоём. Гуляли по улицам, по парку. Я была на седьмом небе от счастья!

Это произошло как-то само собой. И после этого моя первая любовь, любовь к Наташке, стала ещё сильней. Ну, и Наташка мне призналась, и, как оказалось, я у неё тоже была первой любовью.

Как-то раз Наташка мне говорит:

– Слушай, а у тебя красивые ноги. Многие девчонки тебе позавидовали бы.

И тут она достаёт из шкафа свои трусики, лифчик и снимает с вешалки синее трикотажное платье.

– Надень-ка всё это.

Я оторопела. Наташка попала в десятку. У меня давно была мечта переодеться в девочку, быть похожей на неё, но только я никому и никогда об этом не рассказывала. Да я и переодевалась пару раз, заимствуя женские шмотки из маминого гардероба, но ничего путного из этого не выходило. Только это была моя страшная тайна! А тут одеваться, да ещё при ком-то, хоть этим кем-то и была Наташка.

– Надевай, надевай, – повторяет она.

Я надела трусики, лифчик.

– Подожди, – откуда-то достаётся огромный ком ваты, делится на две части и засовывается ко мне в лифчик.

– Ну вот, теперь у тебя и грудь есть. Потом зашью чашки, чтобы ты ненароком свои груди не потеряла, – смеётся Наташка. – А давай-ка я тебя ещё накрашу. Иди на кухню.

Я пошла, села на табуретку, и моя любовь стала делать мне первый в моей жизни макияж.

Минут через тридцать Наташка говорит:

– Готово. Пойди глянь на себя.

Я подошла к зеркалу. А надо сказать, что в те времена и на ногах, и на руках да и на лице у меня растительности практически не было.

Из зеркала на меня глянула девушка. Симпатичная, но причёска была короткой: волосы у меня только шею закрывали.

– По-моему классно, – говорю.

– Нет. Волосы короткие, – отвечает Наташка.

– Так ведь ходят же девушки с короткими стрижками.

– Девушки, – многозначительно произносит Наташка.

В другой раз, когда я пришла к ней, она из того же шкафа достала шатенистый парик:

– Надевай.

Я надела его и посмотрелась в зеркало. Всё выглядело так, будто волосы были реально моими и такой длины, что закрывали плечи.

– Вот теперь действительно хорошо, – говорит Наташка.

– А где же ты это взяла? – спрашиваю.

– Где взяла, там уже нет. А если серьёзно, то у меня подружка в нашем клубе работает, и, как оказалось, у них там этого добра навалом.

Наташка идёт в другую комнату и возвращается оттуда с голубым платьицем:

– Давай, надевай трусики с лифчиком и примерь.

Я всё так и делаю, надеваю платье. В самый раз! Вокруг шеи вырез, а по нему белый воротничок. Рукава до локтя и с белыми же отворотами, а на них по пуговке.

– Отлично! Значит, я с размером не ошиблась. Идём краситься, – говорит Наташка.

В этот раз она особенно долго возилась с моим мэйкапом, а потом ещё и с причёской.

– Всё. Иди посмотри, какая ты теперь.

Я снова подошла к зеркалу и обалдела:

– Неужели это я? Какая девочка симпатичная!

– Да ты это, ты, – смеётся Наташка.

– Алёна, – говорю я.

Почему Алёна, я и сама не знаю. Просто имя это мне очень нравилось и нравится до сих пор.

– Что-что?

– Меня зовут Алёна, – уже более чётко говорю я.

– А что? Красивое имя. Так теперь тебя и буду звать, Алёнка, – и тут Наташка даёт мне белые носочки. – Надень.

Я надеваю, а около меня уже стоят вьетнамки. Смотрю на Наташку, она кивает головой:

– Ничего другого твоего размера не нашла. Но ничего, девчонки в них тоже ходят.

– А зачем всё это?

– А затем, дорогая, что нам не мешает пойти прогуляться, хотя бы до магазина, а просто дома сидеть неинтересно. Надо тебе, Алёнка, в люди выходить, – говорит Наташка.

На улицу! У меня внутри всё оборвалось:

– Ты с ума сошла! А если кто знакомый встретится? Да и незнакомые враз увидят, что я не девушка!

– Не девушка? Поглядись-ка в зеркало ещё разок.

Я гляжу: на меня оттуда смотрит моя Алёна.

– Ну что? Я тебе определённо говорю, что выглядишь ты стопроцентной девушкой. От меня не отличишь. Так что идём, подруга, – говорит Наташка.

Я собираюсь с духом, и мы выходим из квартиры.

Во дворе мне поначалу было как-то не по себе, и всё время казалось, что я голая. Но, немножко пройдя, я освоилась, и мной овладели никогда до этого не испытанные ощущения. Ветер ласкал голые ноги, залетал под подол платья. Это было восхитительно, но так необычно.

А у магазина я заупрямилась:

– Не пойду я туда! Вон сколько там народа! И все разглядывать меня будут.

– Не хочешь, стой здесь одна, – отвечает Наташка.

Я прикинула, что стоять одной у входа ещё хуже, чем быть в магазине. Там хоть и народ, зато Наташка рядом. И пошла за ней. Моя подружка встала в очередь, а я осталась стоять у витрины. Решительно никто не обращал на меня внимания.

Наташка всё купила, мы с пакетами в руках уже направлялись к выходу, и тут в магазин вошёл Наташкин сосед.

– Здравствуй, Наташа!

– Здрасьте, дядь Коль!

Мне опять стало не по себе. Но дядя Коля, скользнув по мне взглядом, направился к очереди. И у меня отлегло.

– Ну, что я тебе говорила, подруга? – спрашивает Наташка.

Я только улыбаюсь в ответ.

Пока шли до дома, налетел ветер, и Наташка мне кричит:

– Платье держи!

А я и не заметила, что платье у меня задралось и я на всю улицу сверкаю трусиками. Платье поймала и скорее поправлять его вниз, и мне всё опять как-то странно и необычно: со мной приключилось то, что может приключиться только с девушкой, и от этого стало легко и весело. И откуда Наташка знала о том, что со мной творится? Только похоже, она именно знала, потому что, нахмурив брови, а сама улыбаясь до ушей, строгим тоном сказала:

– На всю округу трусиками засветилась и довольна, дура!

В будущем Наташка не раз угадывала мои чувства, которые я испытывала в какой-то определённый момент. Как она это делала, не знаю. Может быть, ей помогала наша любовь?

А сегодня мы вернулись домой в великолепном настроении.

– Ну и как первый выход? – спрашивает Наташка.

Я молча подняла большой палец. Так моя Алёна начала свой путь…

Было всё это давно, в маленьком подмосковном городке.




Велосипед


После первого выхода на улицу моя жизнь изменилась полностью. Я уже не представляла себе, как я могла жить без всего этого раньше. Меня всё время тянуло на улицу, потому что дома с Наташкой, когда я одевалась девочкой, мне теперь не сиделось. К тому же для меня купили босоножки, благо размер был не таким большим. Но все наши гульбарии были короткими: ходили несколько раз в магазин и иногда шлялись вечером за домом, старательно обходя детскую площадку, потому что там тусовались все наши друзья. И вот так и прошло недели две после знаменательного первого выхода.

Вспоминая сейчас те времена, могу сказать, что поначалу у меня все чувства были какими-то необычными, а иногда становилось страшновато, но всё это происходило скорее всего от того, что я начинала ощущать себя настоящей девушкой. И с каждым выходом необычность восприятия и уж тем более страх уходили всё дальние, на второй план, и наконец осталось только одно чувство: я настоящая девушка!

Тётка моя всё время пропадала на работе, так что я была предоставлена самой себе. Мы с Наташкой этим пользовались по полной программе. Целыми днями строили с ней планы.

Как-то Наташка мне говорит:

– Что у нас с тобой за прогулки? Надо бы нам отправиться куда-нибудь подальше и на подольше.

– А куда же это мы можем податься? Учти, Наташка, я хоть уже и привыкла, всё равно мне пока ещё как-то не так, – говорю я ей.

– Я конкретно говорю, что волноваться тебе нечего! Ты так похожа на девчонку, что никто ничего не заподозрит. Или ты сама себя в зеркале не видела? – спрашивает Наташка.

– Да видела! Знаю, что похожа, только… Ну, я уже сказала.

Наташка махнула рукой и продолжала:

– Есть у меня одна идейка…

И вот ясным августовским утром эта её идейка начала осуществляться…

У меня и у Наташки имелись велосипеды, поэтому моя подружка и предложила поехать покататься.

– И куда поедем? – спрашиваю у Наташки, когда мы выкатили наши машины во двор.

– Куда-куда… – задумалась Наташка. – Просто поедем для начала за город, а там дальше видно будет!

И вот мы с ней катим по городу. Улица плавно переходит в шоссе через совершенно небольшое расстояние, потому что городок наш совсем маленький. Едем по обочине. От шоссе отходит просёлок.

– Давай, Алёнка, сюда поедем. Поворачивай направо, – говорит Наташка.

Ей виднее. Она, как я думала, все дороги здесь знает. Но, как оказалось, зря думала.

Просёлок петляет по полю, потом от него остаётся тропинка. Она выводит нас к широкому оврагу и уходит вниз, теряясь в высокой траве.

– Может, обратно повернём? – спрашиваю.

– Да не бойся! Сейчас на той стороне опять асфальт будет, только через овраг переберёмся, – отвечает Наташка.

– А ты тут ездила?

– Да как-то было раза два. Проехать можно. Только притормаживай всё время, – говорит Наташка.

Я начинаю спуск первой. Очень быстро убеждаюсь, что мы заехали в такое место, где не только на велосипеде проехать, но и пешком-то пройти трудно. И на каком-то особенно крутом участке я перелетаю через руль и в кровь обдираю себе левую коленку и бедро. Ехала-то я в своём голубом платьице, ноги были голыми. Больно, но терплю. А Наташка перепугалась:

– Надо бы всё срочно йодом замазать и перебинтовать.

А где всё это возьмёшь? Велосипед мой, правда, не поломался. Выбрались мы из этого оврага и потихоньку поехали к городу.

Там, на главной улице, была аптека. Я наотрез отказалась туда заходить и осталась у входа с двумя велосипедами.

Рядом располагался продуктовый магазин. И вдруг вижу, что к нему направляется моя тётка. Ужас! Среди белого дня, а главное, в рабочее время, когда я никак не ожидала её здесь встретить! Стою, трясусь. Она подходит всё ближе и ближе. Не забывайте, что я была Алёной где-то только третью неделю и мне шестнадцать лет. Я даже отвернулась…

И тут меня кто-то трогает за плечо! Была бы я настоящей девочкой, наверное, описалась бы. Поворачиваю медленно голову – Наташка! Я ей говорю:

– Мотать отсюда быстрее надо!

И рассказываю про тётку. Моментом на велосипеды и ходу! И про ногу забыла!

Только в соседнем с нашим дворе мы остановились. Там колонка была с водой. Наташка мне ногу вымыла и давай йодом мазать, а я и боль-то почти не чувствую, во как меня переглючило!

А Наташка ногу перебинтовала, да и говорит:

– Ну что, девочка, страшно?

И смеётся. Мне хоть и было не до смеха, но всё-таки как-то на душе полегчало.

А вокруг деревья зелёные, солнце, небо голубое, последний месяц лета. Мне это запомнилось, как стоп-кадр. Наверное потому, что несколько минут назад я пережила сильнейший стресс. И эти впечатления от нашей поездки живут во мне до сих пор и, скорее всего, не забудутся никогда.




Кино


Лето, лето, далёкое лето. Как быстро летит время. Казалось, что только вчера мы познакомились с Наташкой, а её уже много лет нету со мной, и осенний ветер заметает листьями мою память. Но кое-что я пока помню. Вот ещё одна история. История о том, как мы с Наташкой ходили в кино.

В принципе тут нет ничего особенного, но дело в том, что в нашем маленьком городке кино показывали в клубе. Показывали старьё, да ещё и не каждый день. Вот мы и решили ехать в районный центр, а до него десять километров. Ну естественно, добираться туда надо было на автобусе.

Сначала я хотела с Наташкой ехать в своём обычном виде, но она скорчила такую рожу, что сопротивляться я уже не могла. Вот до такой степени Наташка любила меня, Алёну! А в глубине души я и сама была не прочь девчонкой съездить. Честно скажу: неспокойно на душе было. Ведь я в первый раз выходила в толпу-то, на люди. Автобус не велосипед. Была я в то время совсем юной, поэтому, если посмотреть на меня, Алёну, со стороны, то ни у кого не могло возникнуть ни малейшего сомнения в том, что я настоящая девушка. Но всё-таки мне было не по себе. Позже, да и сейчас, я вообще перестала беспокоиться за свой внешний вид, но ведь тогда «всё было впервые и вновь». И можно и так сказать, что мы с Наташкой строили свою первую лодку.

В этот раз готовились к выходу особенно тщательно. Наташка страшно долго возилась с макияжем. Но получилось очень ничего. К тому времени у меня уже была коротенькая синенькая юбочка. Футболку надела белую, а на ноги белые носочки и босоножки. Единственно могло стать жарковато из-за моей причёски, потому что она была достаточно длинной, закрывала плечи. Наташка осмотрела меня со всех сторон и осталась довольна.

Вышли мы с ней на улицу и направились к автобусной остановке. Была уже вторая половина дня, и народа на остановке почти не было. Ведь вечером обычно едут домой, а не в город. Стоим, молчим.

Наконец подошёл автобус. В нём я сразу же уселась к окошку, благо мест свободных было много, а Наташка взяла у кондуктора билеты и села рядом со мной.

Пока ехали, о чём-то разговаривали, правда, шёпотом и хихикали потихоньку, и никому это не могло показаться странным, ведь очень многие девчонки так себя и ведут.

Возле кинотеатра вышли. У касс народа тоже немного потому, что это был будний день.

Вопили в кинотеатр. Буфет, конечно, закрыт. Зато в углу стоял автомат с газировкой. Жарко было, и у автомата выстроилась очередь. Ну мы с Наташкой по стаканчику тоже выпили. А тут первый звонок.

Пошли в зал, уселись на свои места. А я сижу и всё время юбочку к коленкам поддёргиваю. Наташка на меня смотрела, смотрела, потом как заржёт и говорит мне, чтобы я это прекратила. Свет погас, и началось кино.

Вот что за фильм мы смотрели, хоть застрели, не помню. Да это и не главное.

Кино кончилось. Выпили мы на улицу, а я так уже расхрабрилась, что давай с Наташкой в голос фильм обсуждать. Она остановилась и пальцем у виска крутит. Я разом зажала себе рот обеими руками. А потом так хохотали, что слёзы потекли.

Отсмеявшись Наташка мне и говорит:

– А давай-ка, Алёна, мы с тобой в сторону дома пешком прогуляемся.

Сказано, сделано.

Солнце почти село. Летние сумерки, а мы с ней идём по улице, потом по мосту через железную дорогу и всё дальние, дальше…

Разговаривали уже в голос, потому что ни навстречу, ни сзади никто нам не попадался и не обгонял. Трепались, смеялись. Посмотреть со стороны, идут две девушки, и так им хороню, так весело!

Неожиданно около нас тормозят «Жигули». Оказалось, Наташкин знакомый. Мы уже подустали и с удовольствием согласились, чтобы нас подвезли. Я на заднее сиденье плюхнулась, Наташка на переднее. Так и поехали.

Наташка с парнем всю дорогу разговаривала, а я молчала. Но ко мне Наташкин знакомый с расспросами и не лез, потому как Наташка сказала, что я её подружка из Москвы, и вопросов не было.

Приехали в наш городок, и Наташка попросила остановить машину у парка.

– Пойдём погуляем? – говорит она мне. Я киваю ей в ответ.

И вот мы в парке. Здесь вообще нет ни души. Стемнело. На небе полная луна. Деревья, в основном берёзы, стоят все залитые лунным светом. Под деревьями на траве серебрится роса. А воздух уже прохладный, осень скоро. И этот холод под юбку. Да и футболка с короткими рукавами.

Я Наташке про юбку сказала, а она смеётся:

– Привыкай, подружка!

И ото всех впечатлений дня, ото всех ощущений вечера мне было так хорошо, так легко, что хотелось взлететь! А ещё рядом Наташка, которая всё понимает и во всём меня поддерживает.

И как же чудесно было! Всё это помнится до сих пор. Мало того, кажется, что стоит только приехать в наш городок и попадёшь опять в свою юность, где ждёт меня моя прежняя Наташка…

Потом мы пришли во двор и ещё долго сидели вдвоём на детской площадке. Ничего странного, две подружки, которым не хочется спать. Так мы и сидели. Но, к нашему сожалению, на востоке небо уже едва заметно начало алеть, и нам ничего не оставалось, кроме как разойтись по домам.

Тётка была на работе, и я ещё какое-то время бродила по квартире. Потом сняла футболку, юбочку и прямо в лифчике и с растрёпанными волосами легла спать в своей комнате, предварительно закрыв дверь на задвижку.

Вот и всё. И ничего особенного. Просто съездили в кино, а как было здорово!




Рождество


Раз уж я начала вспоминать мой первый год, то как я могу пройти мимо самого, пожалуй, яркого события тех времён? Однако произошло оно зимой, а ведь никто нам не мешает туда перенестись. Но всё по порядку.

Я тогда училась на первом курсе в институте, на вечернем отделении. Днём работа, вечером институт. Тоска зелёная! И вот где-то в конце ноября мне позвонила Наташка. Говорит:

– Знаешь, моим предкам дали двухнедельную путёвку в дом отдыха. Уезжают они туда за неделю до Нового года, там его встречают и ещё неделю будут там. Ты бы как-то выкроила время и приехала.

Я на календарь посмотрела, и сердце забилось часто-часто.

– Наташка! А ведь это судьба! – говорю. – Ты глянь, ведь сочельник в субботу, а Рождество в воскресенье! Может, устроим вечеринку?

Надо вам сказать, что Рождество я всегда отмечаю двадцать пятого декабря, и Наташка это знала, потому и не удивилась. Она помолчала, а потом и говорит:

– Только, когда приедешь, на Рождество пусть будет Алёна.

А я ей:

– Так у меня ж, у бедной, ничего зимнего нету!

Ответ последовал сразу:

– Тоже верно. Приезжай в начале декабря. Что-нибудь сообразим.

Деньги у меня уже были свои. Как же! Ведь я работала в одном НИИ лаборанткой. И в какие-то выходные приезжаю, естественно, не как Алёна. В райцентр на электричке. Наташка меня уже ждала в вокзале. Морозец был небольшой. И пошли мы по магазинам.

Купили мне очень тёплую, ниже колен юбку чёрного цвета, свитерок в розово-синюю полоску и очень нарядную белую блузку. Потом ещё замечательную, тоже чёрную, зимнюю курточку. Я её потом не один год носила. Единственно не купили никакой обуви.

– Не беда, – говорит Наташка. – В валенках походишь, если на улицу пойдём.

Я говорю:

– Конечно пойдём!

И мы купили ещё и валенки, потому как выбор у них на рынке был огромный и, самое главное, имелись любые размеры. Отвезли мы всё это к Наташке домой, и я вернулась в Москву.

Дни тянулись и тянулись. Чем ближе к сроку, тем медленнее. На пятницу я у нашего завлаба отпросилась и под вечер уже была у Наташки. Дома сказала, что с компанией едем на два дня к кому-то там на дачу. Так что куда я поехала, не знал никто.

Переночевали, а утром Наташка взялась за меня. Ну, во-первых, она купила мне новый лифчик. Как всегда, он был заполнен ватой и аккуратно зашит. А ещё трусики, и штанишки новые, тёплые, и такие же тёплые колготки. Я всё это надела.

– Садись, – говорит Наташка. – Красить тебя буду. Остальное потом оденешь.

И вот я опять, как летом, сижу, а Наташка надо мной колдует. По прошествии довольно долгого времени она мне объявляет:

– Всё! Если не размажешь, то и на завтра хватит.

Если что, подрисуем.

Надела я юбку, блузку, а сверху и свитер, и Наташка занялась моей причёской. Еле я дотерпела и сразу к зеркалу, ведь в зимней одёжке я ж себя ни разу не видела, да и не носила её никогда. Из зеркала на меня глянула моя Алёна. И так мне стало легко, настроение просто чумовое!

– Ну, поехали за покупками. Надо же нам с тобой что-то на стол поставить, – говорит Наташка.

Я ноги в валенки, и вот мы уже на улице.

Зимой я на улице, как вы понимаете, тоже в первый раз была. И сразу попили новые ощущения. Под курткой грудь совершенно чётко просматривается, куртка-то женская, под юбку мороз лезет, только мне всё это было так приятно, что и не передать. Да, забыла сказать, что на руки мне мы варежки купили, на голову вязаную белую шапочку и на шею шарфик. Со стороны, ну прямо сельская идиллия: две поселянки в валенках (Наташка по такому случаю тоже валенки одела), в варежках куда-то солнечным зимним днём торопятся.

Я была счастлива, даже не знаю, как и сказать, просто на седьмом небе! И опять на автобусную остановку, в райцентр, потому что в нашем городке нельзя было купить ничего путного, а уж тем более к праздничному столу.

И тут меня ждал сюрприз. Подошёл автобус, я к нему, а Наташка меня за руку:

– Постой, надо кое-кого подождать.

Я опешила:

– Кого ждать-то?

– Увидишь, – говорит Наташка.

И правда, минут через пять приходит её старшая сестра, Людмила. У меня от сердца отлегло, а то ждать кого-то! Говорить-то по-девчачьи в те времена я ещё не умела, а значит, опять молчать всю дорогу, если бы кто другой с нами поехал. А Людка с лета обо мне знала. Нас с Наташкой все считали влюблёнными, а, по ходу, так оно и было. И, конечно, мы с ней, когда я была не Алёна, везде ходили вместе, а Людка стала нас подковыривать, что, мол, свадьба-то когда? Вот тогда мы с Наташкой и рассказали ей про меня, Алёну, просто так совпало, но это совсем другая история.

Подошёл ещё один автобус, и мы поехали. Окна затянуло морозными узорами, а нам и не до того было, сидели, шептались и хихикали, прямо как летом.

В райцентре накупили всего в магазинах и, конечно, на рынке, а я ко всему купила три пары самых больших носков, какие только смогла найти.

– А это зачем? – спрашивает Людмила.

– Потом узнаешь, – отвечаю.

Допёрлись до вокзала, а там уже взяли машину потому, что было нереально ехать со всеми покупками в автобусе. Затащили всё это на пятый этаж, и Людка ушла.

Сели мы с Наташкой передохнуть. А в квартире тепло. Стало мне жарко, свитер сняла и говорю Наташке:

– В этих колготках что-то я запарилась. У тебя остались мои тоненькие, с лета?

Она мне их достала, и я переоделась.

– Теперь давай угощение делать, – говорит Наташка.

Я хоть и Алёна, а готовить ничего не умела, да и сейчас тоже. Но Наташка надела мне на шею фартук, завязала его сзади и посадила резать всякую всячину на салаты. Так мы и готовили не спеша, не торопясь, и было так здорово!

Незаметно за окном стемнело. Стол раздвигать не стали, зачем, когда нас будет только трое. Наташка зажгла ёлку. Она у неё, по её словам, наряженная, уже неделю стояла. Ну и на стол накрывать начали. Включили телевизор, а часов в десять пришла Людка. Конечно, одна, без мужа. Он у неё выпить любил, и в этот день исключения не было.

– Спит уже, гадёныш, – так сказала Людка.

Сели за стол. Вино купили креплёное, ну и налили, выпили. И так мы уютно и славно сидели, что потом я что-то и не могу припомнить такого Рождества. Даже по сегодняшний день.

В двенадцать мы подняли бокалы, и я сказала, что в Вифлееме уже горит звезда. Рождество наступило. Потом я взяла гитару, и мы все вместе давай песни петь. А часа в три решили укладываться спать.

Я Наташку на кухню позвала. Говорю ей:

– Ну-ка снимай с гвоздиков над плитой все свои полотенца, доски.

Наташка сняла и спрашивает:

– А зачем?

Я принесла на кухню три носка и повесила их на гвоздики:

– У них Сайта Клаус в носки подарки кладёт, а мы сами положим. Друг для друга. Они всегда носки над камином вешают, а мы над плитой, камина ведь нету!

Само собой все подарки в носки не влезли, ведь нужны специальные. Но мы со смехом то, что не влезло, положили на плиту. И открывать подарки не стали, хотя и знали, кто кому и что купил. Оставили до утра.

Пошли спать. Я с Наташкой. В трусиках и в лифчике. Причёска до утра, конечно, растреплется, но ничего, Наташка подправит. И макияж смывать не стала, хоть это и вредно для шкуры. От одной ночи не убудет.

Утром проснулись. Подушка, конечно, перемазана тональником. И все на кухню, за подарками. Охали, ахали и, конечно, смеялись. Прямо как дети! Наташка мне макияж подправила, после того как я с грехом пополам умылась. Сели завтракать. А потом я опять оделась во всё зимнее, и мы втроём отправились гулять.

Попели в парк, где с Наташкой я летом после кино гуляла. Снега там было полно. Я решила по снежной целине пройтись. Дура да и только. Забыла, что валенки у меня на колготки надеты, а вместо брюк, которые в валенки заправляют, юбка. Ну и начерпала снега дальше некуда! Весело. Села на спинку лавочки, сняла валенки и давай оттуда снег вытряхивать. Девчонки смеются:

– Что, подруга, не подрассчитала?

А я им:

– А вы не могли предупредить?

Они говорят:

– Зачем? Ты же сама должна понимать. Теперь будешь знать, как в юбке по сугробам лазить!

Вот так и прогуляли до сумерек. Потом Людка ушла домой, а мы к Наташке. Она мне говорит:

– А не езди ты сегодня. Можно и прогулять работу. Чего тебе будет?

Я подумала и решила остаться. Зажгли мы опять ёлочку, телевизор опять включили и сели за стол угощение доедать. На дуйте у меня целый оркестр играет, так мне хорошо!

Переночевали с Наташкой. А утром она пошла на работу, а я поехала в Москву. И к вечеру этого дня у меня температура. Так что на работе объясняться не пришлось. Но к Новому году я всё-таки выздоровела.

Вот такое волшебное Рождество было у Алёнки в первый год.




Старшая сестра


Хочу рассказать ещё одну историю о том далёком уже лете, тем более что на неё я намекнула в своих предыдущих воспоминаниях.

В этом тихом подмосковном городке люди по субботам и воскресеньям тоже стараются выехать на природу. У многих есть огороды, у кого-то приусадебные участки, а у Наташки был свой дом в деревне. Там раньше жила бабушка, а когда её не стало, дом превратился в дачу.

Деревня эта была совсем недалеко. От нашего с Наташкой дома где-то километров шесть-семь, так что на велосипеде туда доехать не составляло труда. Мы с ней там не раз бывали, правда, я была не Алёна.

Как-то, сидя со мной во дворе, Наташка говорит:

– А поехали-ка в эти выходные ко мне на дачу с ночёвкой.

Я, конечно, сразу согласилась. А Наташка так хитро на меня посмотрела и продолжает:

– Только я с тобой не поеду. Я поеду с Алёной.

Я-то была не против, но:

– А как же твоя мама?

– А мамы не будет. Она к кому-то в гости уезжает до понедельника.

На том и порешили.

В субботу утром я сказала тётке, что еду к Наташке на дачу до воскресного вечера. Тётка только рукой махнула. Она уже всё знала про нас с Наташкой. Разве в таком маленьком городке, а уж тем более в одном доме, можно было что-то скрыть?

И вот я у Наташки. Она выдаёт мне трусики, лифчик, в то лето он был третьего размера, белые носочки, босоножки и, конечно, моё любимое голубое платье.

– Одевайся, – говорит. – Красить буду.

Оделась я и уселась. Она быстро мне реснички накрасила, карандашом веки подвела, чуть-чуть тональника и припудрила.

– А помада? – спрашиваю.

– Так обойдёшься. Что мы, каждый день губы красим? – отвечает.

Я так хорошо запомнила этот макияж потому, что он, наверное, был самым быстрым. Но зато с причёской Наташка возилась долго:

– Какая ты растрепаиха! Сил нет расчёсывать! На, смотри.

Наташка даёт мне небольшое зеркало. Это что-то новенькое. Ну и чего я боялась? Подумаешь, без помады: я всё такая же, только не сильно крашеная. И я успокоилась.

– А вот это надень себе на спину, – говорит Наташка и протягивает мне небольшой рюкзачок.

– А что там? – мне же любопытно.

– Приедем в деревню, узнаешь.

Вот и весь ответ. И мы поехали.

А вокруг нас всё тот же август, лето к концу катится. Но солнышко греет очень жарко, и, съехав по дороге в ложбинку, на другую сторону мы уже ведём велосипеды рядом с собой.

Я вытираю пот со лба и говорю:

– Хорошо тебе, а мне что-то сегодня с этим рюкзачком жарковато.

– Но ты же ведь девочка, терпи!

И то правда: девчонки, по крайней мере большинство из них, терпеливее ребят. И я терплю.

Опять едем по шоссе и наконец сворачиваем на просёлок. По дороге нам повстречалось несколько наших общих знакомых. Наташка здоровается, а я, как всегда, молчу.

Кстати, езда на мужском велосипеде в платье, а особенно в таком коротком, какое было у меня, требует внимания: чтобы оно, это платье, не задиралось, и, если ты останавливаешься, обязательно подворачиваешь платье под себя, садясь потом на седло. А уж если на велосипед садишься, то смотри в оба, чтобы никто не заметил, как ты в это время сверкаешь своими трусиками. Ну, это так, лирическое отступление.

Минут через десять въезжаем в деревню, и наконец вот он, Наташкин дом! Приехали!

Заходим в дом, я снимаю с себя рюкзачок, платье, остаюсь в одном лифчике и плюхаюсь на диван. Наташка возится в сенях. Потом заходит в комнату, подаёт мне кружку с холодным-холодным квасом и говорит:

– Ты чего? Крышей поехала?

И показывает на платье.

– Так мы же дома!

– Так мы же в деревне! – передразнивает меня Наташка. – Тут в любую минуту без стука зайти может кто угодно!

И мне приходится надевать платье. Я без сил укладываюсь на диван:

– Всё, не могу больше.

– Вот, вот, лучше поспи, – говорит Наташка.

А меня, и правда, разморило, и я заснула.

Просыпаюсь. На дворе уже темно. А под окнами Наташка с кем-то разговаривает и, наверное, уже долго. Судя по второму голосу, это соседский парень, лет семнадцати, Васька.

– Да спит она, говорю тебе!

– Да какое спит! Иди, буди её. Ночь скоро, а она спать устроилась.

– А что, симпатичная у меня подружка? – спрашивает Наташка.

– Да я не особо разглядел. Вроде ничего, высокая. И волосы красивые, – басит Васька.

– Ты про причёску?

– Ну, про причёску… Наташ! Пойди, разбуди её!

– Знаешь, Вася, приходи-ка ты завтра. Вот тогда я тебя с Алёной, может, и познакомлю, – отрезает Наташка.

Через минуту хлопает калитка, а Наташка уже в комнате.

– Ну, подруга, вот тебе и кавалер! Похоже, что Васька на тебя запал! – смеётся Наташка. Этого мне только не хватало!

– Ты чего, всерьёз его со мной знакомить будешь? – спрашиваю.

– Да нет, угомонись.

Поужинали и долго-долго сидели в саду под яблоней. Ночь была тихая, звёздная, но уже достаточно холодная. А потом спать пошли.

На другой день спали почти до полудня. Наташка меня разбудила, лёгкий макияж, как и вчера, сделала и снова, бурча что-то себе под нос, расчесала мою гриву.

– А теперь настало время узнать тебе, что у нас в рюкзаке! – торжественно объявила Наташка.

Уселись мы на диване, и Наташка из рюкзака достаёт… купальник! Да не свой, она уже в нём сидит.

– Это кому? – спрашиваю.

– Тебе, – отвечает.

– Так он же открытый! Как я в нём буду? Я же ведь всё-таки не совсем девочка, – удивляюсь я.

– А мы за домом загорать будем. Ты на животик ляжешь, и всё в порядке будет, – говорит Наташка.

Ладно. Снимаю я трусики, лифчик и надеваю на себя купальник. Тут тоже в качестве грудей выступает вата.

– Вот и хорошо. Загоришь, совсем как девочка. На спинке от лифчика полоска останется, а на груди белые пятна, как у нас, – смеётся Наташка.

А мне понравилось! От этих слов сразу так хорошо стало, что просто и не передашь.

– А если зайдёт кто без стука? – ехидно спрашиваю у Наташки.

– А я к нему выйду, а ты, если будешь на спинке, быстренько на животик перевернёшься. Вот и всё!

И вот мы лежим и загораем. Такая полудрёма сладкая. Подо мной груди, хоть и из ваты, но всё равно непривычно. Потом на спине лежу и ощущаю груди уже сверху.

Сколько мы загорали, не знаю. Но вот во дворе хлопнула калитка, и Наташка сорвалась с места, а я сразу переворачиваюсь на живот.

Через какое-то время приходит Наташка.

– Это сестра, Людка. Пришлось сказать ей, что я с подружкой.

– Зачем? – спрашиваю.

Наташка не успевает мне ответить, её зовёт старшая сестра. Я лежу в смятении чувств. И вот вижу, идёт Наташка, а в руках держит моё платье.

– Одевайся. Пойдём, я тебя с сестрой познакомлю.

– Ты что, с катушек съехала? Это как, познакомлю? – спрашиваю.

– Не волнуйся. Она у меня в адеквате. Помолчи сначала, а как подмигну, можешь говорить.

Ну что ты с ней сделаешь? Махнув рукой, одеваюсь и иду следом за Наташкой.

На лавочке у крыльца сидит Людмила.

– Ну вот. Хотела видеть, смотри. Это Алёна, – говорит Наташка. Я киваю головой.

– Очень приятно. А я старшая сестра Наташина, – говорит Людка.

Я опять киваю головой.

– А ты и правда ничего. Вон сейчас Васька пристал, давай я с тобой пойду, так еле отшила. Он что, в тебя влюбился что ли? – спрашивает Людка.

Я плечами пожимаю.

– Наташ, она что немая?

И тут Наташка мне подмигивает.

– Никакая я не немая, а просто голос у меня простуженный, – отвечаю ей.

Это надо было видеть: Наташка согнулась пополам от смеха, а Людка просто окаменела. Минуты через три Наташка отсмеялась и Людка пришла в себя:

– Это ты что ли?

– Конечно, я, – отвечаю.

– Наташ, а что это у вас за игры такие? – удивлённо говорит Людка.

– Ты лучше скажи: похожа она, именно она, на нас с тобой? – спрашивает Наташка.

– Да не то слово. Если бы не голос, то и не угадаешь. Ну, ребята, вы даёте! А зачем вам это? – спрашивает Людка.

– Нам так нравится! – тоном, не допускающим возражений, говорит Наташка. – И ты никому об этом не говори!

– Ладно, могила! Ты ж меня знаешь. А и правда здорово! – и Людка начинает хохотать. – А Васька дурак!

Тут мы уже ржём все вместе.

Вот так мы и познакомили меня, Алёну, с Людкой, и я приобрела подружку. Потом мне Наташка говорила, что Людмила её часто спрашивала, что, мол, когда Алёна приедет? Так-то вот.

Да, и Наташкины слова насчёт белой полосочки на спине и белых пятен на груди сбылись точь-в-точь. Всё это потом имело место быть на мне. Я, глядя на эту белизну, вспоминала те дни. Именно дни, потому что мы с Наташкой ещё раза два или три ездили в деревню загорать.

А Наташкины слова «нам так нравится» очень мне запомнились. Но только я их переделала в единственное число, потому что живу именно по этому принципу.




Воздушный змей


Ну вот. Пожалуй, одна из последних историй про моё первое лето. Да и не лето, а всего два месяца, но незабываемых.

С Наташкой мы загорали у неё в деревне не один раз. Бывало, лежишь с ней рядышком за домом, а вокруг тишина, но она не абсолютная, а наполненная летними звуками: шмель жужжит, пролетая мимо, в траве стрекочут кузнечики. А за забором поле. Ему не видно конца. И только вдали темнеет полоска леса. Над ним уже выгоревшее за лето на солнце голубое небо. Жарко. И такая расслабуха, истома во всём теле. А рядом Наташка, и ты, её подружка, лежишь рядом с ней в купальнике.

А как-то в один наш приезд поднялся ветер.

– Плохо дело. Скоро, наверное, погода испортится, – говорит Наташка.

Ветер треплет наши волосы, гуляет вокруг голых ног и забирается под платья.

– А знаешь, Наташ, у меня есть идея, – говорю я.

– Какая?

– Давай смастерим воздушный змей.

– Ты что? В детство потянуло? Смотри, ведь уже здоровая девка, а ума… – и Наташка крутит пальцем у виска.

– Ты ничего не понимаешь!

Я начинаю ей рассказывать, как мой двоюродный дед, когда мне было лет семь, учил меня изготавливать бумажного змея. Дело происходило в марте на четвёртом этаже дома на Рождественском бульваре. Запускать змей в Москве, конечно, было нельзя. Но я его сохранила до лета, и в том же дворе, у тёткиного дома, змей, как ни странно, полетел. Сколько было радости!

– Так вот, – говорю Наташке, – с тех пор я очень хорошо запомнила, как надо делать змей. А как здорово его запускать!

Наташка на меня смотрит и криво ухмыляется.

– Наташ, ну давай попробуем, – начинаю я ныть.

– А что для этого надо? – смилостивилась Наташка.

– Старая газета (их тут у вас полно), три фанерные планочки (их можно ободрать с вашего сарая), крепкие нитки (я их видела, десятый номер, здесь, в серванте) и клей.

– А где ж мы клей возьмём? – спрашивает Наташка.

– Походи по соседям. Может, у кого и есть, – отвечаю.

– Ладно, – Наташка уходит, а я принимаюсь за дело.

Пока она ходила, я всё, что было надо, приготовила. Клей она принесла. Какой уже не помню, но всё приклеилось великолепно. Я привязала к змею нитку, отцентровала её и…

– Знаешь, Наташа, я забыла: нужен ещё хвост.

– А из чего его делать-то? – спрашивает.

– Старые тряпки какие-нибудь есть?

Наташка кивает головой.

– Вот мы из них хвост и надерём, – говорю я.

Наконец змей готов, немножко подсушен на солнышке, и мы с Наташкой идём через заднюю калитку в то самое поле. Вокруг ни души.

– Держи его за бока, над головой, а хвост расправь по траве. А я отойду подальше, нитку размотаю. Как крикну, так и отпускай.

Сказано, сделано.

– Отпускай! – кричу.

Наташка отпускает змей, он нехотя поднимается над полем. Наташка смеётся и хлопает в ладоши. А я бегу. Бежать неудобно, на ногах вьетнамки, но они почти сразу же теряются. Однако змей высоко подниматься не хочет. Я остановилась, и змей приземлился почти сразу.

– Эх ты, мастерица! – кричит мне Наташка.

Но я-то сразу поняла, что хвост слишком тяжёлый. Отрываю часть хвоста, и вот мы с Наташкой опять на изготовке. На этот раз змей взлетел высоко, но сразу же стал «козырять». Термин такой: это когда змей кругами несётся к земле. У нас так и вышло. Змей со всего размаха врезался в землю.

– Ой, да ну тебя! Пойдём лучше домой. Я так думаю, что этот кусок бумаги не полетит, – говорит Наташка.

– Это почему?

– А потому, – передразнивает Наташка, – потому, что делала змей самоуверенная девчонка, которая и делать-то ничего не умеет!

Я молча подбираю оторванную часть хвоста, отрываю кусок, а второй привязываю к змею: «козыряет», значит, хвост короток.

– Хороню. Давай в последний раз попробуем. Не получится, значит, я дура бестолковая, и пойдём домой, – говорю я.

Наташка недоверчиво смотрит на меня, но змей поднимает. И вот я опять бегу по полю, ветер задирает платье чуть не на голову, но мне не до этого. Я смотрю на змея, и он начинает плавно подниматься вверх. Я отпускаю нитку, и змей поднимается всё выше и выше.

– Ура! – кричит Наташка. – Всё-таки полетел!

Подбегает ко мне и целует в щёку.

– Алёночка, прости, пожалуйста… А дай подержать?

А змей уже набрал высоту и кажется совсем маленьким. Над ним только безоблачное небо. Налетает порыв ветра, и змей ходит в небе туда и сюда. А ещё этот ветер опять платье задрал. Я свободной рукой привожу платье в порядок: сверкать трусиками, хотя и от купальника, хотя и никого вокруг не было, как-то не хотелось.

Я отдаю катушку с нитками Наташке:

– Держи. Вообще-то надо было нитки на палочку «восьмёркой» намотать. Тогда удобнее было бы. Ладно, и так сойдёт, – говорю я.

Наташка держит натянутую нитку, а змей «загулял», пишет в небе полукруги.

– Нитку дёргай! Но потихоньку, – говорю подружке.

Наташка нитку подёргала, змей выровнялся и опять ровно парил в воздухе.

– Слушай, а ведь и правда здорово, – говорит Наташка, задрав вверх голову и улыбаясь во весь рот.

– А ты не хотела.

Сколько мы так простояли в поле, не знаю. Наконец решили идти домой.

– А что со змеем делать будем? – спрашивает Наташка.

– А мы его к забору привяжем. Только сначала «письмо» ему пошлём, – отвечаю ей.

– Это как?

– Сейчас увидишь.

Приходим во двор, отдаю Наташке нитку, а сама отрываю клочок от газеты и посередине делаю дырку. Потом просовываю катушку с нитками в эту дырку, и наше «письмо» начинает свой путь по нитке к змею.

– Ой как здорово! – Наташка опять хлопает в ладоши.

«Письмо» делается всё меньше и меньше.

Я привязываю нитку к забору, и мы, скинув платья, укладываемся загорать. На спину.

Через какое-то время кто-то орёт у калитки с улицы:

– Наташа!

Я моментально переворачиваюсь на живот – а вдруг сюда кого принесёт! Спереди на меня смотреть чужим нельзя, можно только на попу.

Наташка нехотя поднимается и исчезает за углом дома. Потом приходит и говорит:

– Сосед, дядя Ваня, спрашивал, чей это змей. Оказывается, его далеко видно. Сказал, что красиво летает.

Я что-то мычу в ответ и переворачиваюсь опять на спину.

Но вот уже солнце стало опускаться к лесу. С загоранием закончено.

– Давай и змея домой. Хватит ему летать, – говорю я.

Отвязываю нитку от забора и начинаю сматывать. А Наташка стоит рядом и канючит:

– Дай мне, я тоже хочу!

– Упустишь.

Но когда змей был уже совсем близко, я всё-таки уступила. А зря.

Прямо на пути снижения стоял огромный старый дуб. И я поздно спохватилась:

– Отходи в сторону, а то он на дерево засядет!

И в это время – бац! наш змей уже висит на дереве.

– Ты чего, раньше сказать не могла? Учти, я за ним не полезу! – категорически заявляет Наташка.

Кто бы сомневался! И вот я, в купальнике, лезу на дуб.

Всё бы ничего, только вот всю дорогу грудью за ветки цепляюсь. Одно хорошо: трусики на мне сидят туго. Искорябалась, в лифчике полно листьев и сухих веточек. В моей прекрасной шевелюре то же самое. Но змей снят, и я уже стою перед Наташкой. Она со смехом вытаскивает весь этот хлам у меня из лифчика и из волос.

А потом мы сидели за столом под яблоней и пили чай.

– Алёночка, как же ты хорошо придумала всё! Мне так понравилось! А завтра будем запускать? – спрашивает Наташка.

– Если будет ветер и если мне не надо будет опять на дерево лезть, – улыбаюсь ей в ответ.

А летний день перешёл в тихий летний вечер, и опять мы сидели с Наташкой рядом под яблоней, две лучшие подружки.




Серёжка


Всё хорошее рано или поздно кончается. Скорее даже рано. Так было и в то лето. Правду сказать, я уже совсем привыкла к своему новому облику, совсем девчонкой стала. Под конец лета мы с Наташкой просто обнаглели: я, Алёна, с ней была везде. В магазин сходить, просто прогуляться по главной улице, побывать на рынке – это стало для нас обыкновенным делом. Я без самой себя так скучала, что и не передать. Даже во дворе нашем днём сидели, потому что я уже реально чувствовала себя девочкой.

Как я говорила, городок небольшой, и Наташку замучили вопросами, кто такая эта девчонка, то есть я? У нас на этот случай был припасён ответ, что, мол, я, Алёна, приехала в гости к Наташке, что я её московская подружка, что познакомились мы давно, в Москве, ну и так дальние. Слава Богу, ни у кого не возникло вопроса, что к Наташке заходит один человек, а вместе с ней выходит другой, Алёна. Хотя и это можно было бы объяснить, ведь по наглей легенде Алёна жила у Наташки.

Вот так заканчивалось лето. И всё бы ничего, однако… Один человек, как оказалось, очень пристально за нами наблюдал. А дело было так.

Мне на следующий день надо было уезжать в Москву. Мы с Наташкой сходили в магазин, купили чего-то там к чаю и уселись у неё на кухне, благо её родители были в деревне. Вот мы сидим, чай пьём, а тут звонок в дверь.

– Кого бы это принесло? Я вроде никого и не жду, – говорит Наташка и идёт к двери.

Я слышу мужской голос и Наташкин ответ:

– А, это ты, Серёжка! – и закрыла дверь.

Жду я её, жду, а она всё не возвращается. Любопытно мне стало. Подошла к двери и смотрю в глазок. Наташка стоит с каким-то парнем на лестнице, молчит, а он ей всё что-то говорит и говорит. Я было дернулась наружу, но Наташка моментально захлопнула дверь. Я пожала плечами и пошла себе допивать чай и смотреть телевизор.

Пропило, наверное, минут сорок, когда Наташка вернулась. Лицо у неё было какое-то странное: вроде хочет улыбнуться, но сразу качает головой, опять становясь серьёзной. Не могу описать точно все чувства, которые отражались на её лице, но я видела, что её распирает, но она не знает, с чего начать.

– Ну и о чём вы там так долго шептались? – спрашиваю.

– О тебе, – ответила Наташка.

И уж тут меня прошибло так, что я буквально онемела.

– Сейчас всё расскажу. Ты же знаешь этого Серёжку? – спрашивает.

Я мотаю головой.

– Может, и не знаешь, хотя он иногда к нам во двор приходил. В соседнем доме живёт.

Я обрела дар речи:

– И чего?

– А вот того. Влюбился он в тебя! – говорит Наташка.

Вот это да! Вот это гром среди ясного неба! А Наташка даже не смеётся:

– Хороший он парень, жалко его. И как он тебя разглядел? Когда в первый раз увидел, сразу и запал на тебя. Сам мне так сказал. Всё хотел к нам подойти, чтобы я его с тобой познакомила, да так и не решился. И только сегодня у него хватило духа прийти ко мне. У него окна в наш двор, и если он видел, что мы выходим из подъезда, шёл за нами. В магазине, на рынке всё тебя разглядывал. А помнишь, мы несколько раз на нашей детской площадке сидели?

Я потрясена и только опять молча киваю головой.

– Так вот, оказывается, он очень хорошо рисует. Примостился на скамейке недалеко от нас и нарисовал тебя. Мы-то с тобой всё время разговорами заняты, поэтому его и не заметили.

Наташка встаёт, идёт в прихожую и, возвратившись, протягивает мне листок из альбома. Я его беру, а у самой почему-то руки трясутся.

На меня с рисунка смотрела я, Алёна. Сижу, положив ногу на ногу, в своем голубом платьице, в котором и сейчас сидела. Он даже всё раскрасил! На глаза наворачиваются слёзы. Это моя Алёна плачет, что ничего у нас не может быть.

Хочу сказать, что хоть я и девочка, но необыкновенная, и мужское внимание мне неприятно и даже противно. Понимаете? Всё ведь очень просто.

Но здесь было нечто другое. Ведь Серёжка, влюбившись в Алёну, полюбил именно её, которую я сама и создала. И здесь всё было так чисто, так наивно, что, пожалуй, это единственный случай, когда мне было не просто приятно, что меня приняли за настоящую девушку, но и мной овладели какие-то совершенно неизведанные чувства, объяснить которые я не могу до сих пор, но которые наверняка связаны с тем, что кто-то полюбил мою Алёну. И Алёна сидела и плакала, а вместе с ней заплакала и Наташка.

Когда мы обе наревелись, я говорю:

– Правда жалко парня. Но уж тут ничего не поделаешь. К его сожалению, я не совсем девушка.

Наташка придвигает табуретку, целует меня в щёку: —Да. Здесь ему не повезло. Но ведь у тебя есть я.

– А у тебя есть я, – отвечаю ей.

Вот такая история. Осенью того года Серёжку забрали в армию, а Алёнин портрет долго хранился у меня, но потом и он куда-то исчез.

Вот так неожиданно закончилось моё первое лето.




Часть вторая. Наташа





Новое платье


Зимой я как-то раз рискнула зайти в секс-шоп. Из любопытства. Сами знаете ассортимент таких магазинов? В те времена они стали только-только появляться. И здесь мне очень повезло. В продаже были силиконовые груди. Вот только с размерами забавно: или второй номер, или четвёртый. У меня был учебный отпуск из института, но в тот день я ездила за зарплатой, и, может, не только из любопытства, а ещё и потому, что в кармане были деньги, я туда и зашла. Я, естественно, купила себе четвёртый номер и осталась почти без денег. Но зато в пакете у меня лежали две картонные коробочки.

Собравшись с духом, я запила в другой магазин купить лифчик четвёртого размера. Такого у меня точно не имелось, да и вся моя одёжка хранилась у Наташки. В Москве не было ничего. Всё опять было непривычно, как поначалу летом, потому как я впервые покупала женское бельё. Но, так или иначе, лифчик улёгся рядом с моими коробочками в пакете. Скорей домой, пока все на работе.

Надев лифчик и положив в него груди, я почувствовала такое, что словами трудно передать. Я так и ходила почти до самого прихода родителей с работы, а потом всё это спрятала до лета.

Наконец, в последних числах июня, сдав летнюю сессию, я полетела в милый моему сердцу подмосковный городок.

Приехала я туда под вечер. Во дворе сидели наши ребята и Наташка.

– Наташа! Я приехала! – кричу ей, и мы бежим навстречу друг другу. С размаха обнимаемся и крепко целуемся, никого не стесняясь.

– Я тебя заждалась, – говорит Наташка.

– Экзамены, – отвечаю ей, и в обнимку идём к моему подъезду.

За спиной у меня внушительных размеров рюкзак. Наташка хлопает по нему:

– Вещи?

– Да. И ещё кое-что, – отвечаю.

– А что? – любопытничает Наташка.

– Увидишь, – говорю.

– Ладно, приходи ко мне завтра.

– А родители? – спрашиваю её.

– Отец уехал в свой город, на Волгу, а мать в деревне. Ведь сегодня же пятница, – говорит Наташка. На том и расстались.

Утром беру свои приобретения и галопом к Наташке. В большой комнате торжественно водружаю всё на стол. Наташка разворачивает пакетик, там лифчик. Открывает коробочки.

– С ума сойти… – в какой-то растерянности говорит Наташка. – Это что же, груди? И из чего они?

Она берет одну в руки, вертит и так и сяк, пробует на ощупь:

– Совсем как настоящие! – восторгается она.

– Да, примерно как у тебя, – говорю ей.

Наташка трогает себя за грудь, потом опять за грудь на столе.

– Силикон! – объявляю ей.

– Ну девонька, теперь ты будешь совсем как я, – смеётся Наташка и тут же спрашивает, – а лифчик ты сама покупала?

Я с гордостью киваю головой.

– И не страшно было?

– Скорее непривычно, – отвечаю.

Она улыбается и целует меня в щёку.

– Знаешь, теперь тебе надо бы новое платье купить. Вон грудь какая большая, – говорит Наташка. Я, конечно, соглашаюсь.

– Тогда переодевайся, – говорит Наташка.

Сначала трусики, лифчик, в него своё приобретение и надеваю прошлогоднее голубое платье. И правда: грудь обтянута платьем так, что кажется оно вот-вот разорвётся.

– Видишь какими у тебя за зиму большими груди стали? Это ты растёшь, девочка! – опять смеётся Наташка.

– Наташ, а давай футболку с юбкой, – предлагаю.

– А ведь точно! Футболка-то тянется, – Наташка уходит и возвращается с моей синей юбочкой и белой футболкой. Я переодеваюсь.

– Ну вот, совсем другое дело, – Наташка крутит меня в разные стороны. – Садись, красоту делать будем.

Когда я готова, едем в райцентр.

Сразу скажу, что после зимы было всё-таки опять непривычно выходить на люди. За год я прибавила в росте, и босоножки, которые были мне великоваты прошлым летом, теперь были только-только впору. Пока ехали в автобусе, я немножко пообвыклась и стала почти прежней Алёной.

На центральной площади располагалась барахолка. Так было почти везде в те времена.

– Давай посмотрим тебе обувку, – говорит Наташка.

Я ей шёпотом:

– Ты забыла, какой у меня размер?

Но Наташка меня не слушает и бодро шагает между прилавками.

И ведь везёт же дурам! У какого-то зачуханного деда выставлены на продажу далеко не новые, но в приличном состоянии три пары обуви. И одна пара это красные босоножки. Очень большие. Я их примерила, в самый раз! Отдали деду деньги, даже не торгуясь.

– Вот видишь! Я как знала, что надо пройтись здесь, – гордо говорит Наташка.

Я киваю головой, а на ногах у меня красные босоножки, которые полностью «гармонируют» с моей синей юбкой и белой футболкой. Наташка смотрит на меня и прыскает в кулак:

– Идём быстрее в магазин.

Магазин этот одна из достопримечательностей райцентра. Он достаточно новый, четырёхэтажный. Прямо как местный ГУМ или, на худой конец, ЦУМ.

Заходим внутрь. Женская одежда на втором этаже.

– Как подойдём, ты молчи. Я сама буду говорить, – учит Наташка.

– Наташ, ты чего? Я по-девчачьи говорить ещё не умею.

– Тем более. Это просто удача.

Подходим:

– Нам нужно вот на эту девочку хорошенькое летнее платьице. И желательно красного цвета.

Наташка заталкивает меня в примерочную кабинку:

– Давай раздевайся.

Я снимаю юбку, футболку и остаюсь в белье. Наташка заходит ко мне и протягивает первое платье.

– Нет, не то…

Только третье платье показалось Наташке удачным: красное, в белый горошек, рукавчики выше локтя фонариками, спереди на пуговках, а вокруг шеи тоже красный воротничок.

– Ну вот. Я думаю, что в самый раз. Сама понимаешь, тебе открытые платья не подойдут, – говорит Наташка.

Я соглашаюсь, потому что мне самой платье понравилось, а ещё больше из-за того, что в магазине духота была страшная, а у меня, на всякий случай, причёска. Наташка уходит платить, а я выхожу из кабинки со своей старой одёжкой в свертке и жду её.

Выходим на улицу. Какая благодать! Ветерок обдувает лицо, голые руки и ноги. Дышать становится легче.

– А классно! Просто классно выглядишь, Алёночка! – Наташка явно довольна и собой, и покупкой.

Я ей:

– Пойдем кваса, что ли, попьём. Сил нет!

Мы пьём квас, покупаем мороженое и идём к вокзалу, чтобы взять такси. В автобусе ехать я наотрез отказалась.

– Наташ, первый день ведь и такие перегрузки. Как хочешь, а в автобусе я просто околею!

– Ладно. Только не околей, пока до вокзала дойдём, – смеётся Наташка.

А надо сказать, что от центральной площади до пункта нашего назначения путь далёкий.

Сначала шли по солнечной стороне. Под ногами асфальт плавится, в руках всё мороженое растеклось. Но спасает ветер. Он обдувает разгорячённое лицо, опять же залетает под платье, так что жить можно. Переходим на другую сторону улицы, в тень. Тут ещё и деревья растут, так что идти стало совсем хорошо. О чём-то тихо разговариваем, ведь за зиму столько новостей набралось у каждой.

Незаметно приходим на вокзал. Садимся в машину и переводим дух. А мимо нас пролетают знакомые поля и перелески, и всё ближе наш родной городок.

У автобусной остановки вылезаем из машины.

– Пойдём в парк, – говорит Наташка. – Чего дома делать?

И мы направляемся в парк, как прошлым летом, тоже из машины и тоже приехав из райцентра, но тогда это было вечером после кино. Там, под деревьями, прохладно. Садимся на скамейку, и вот он, долгожданный отдых.

Но вот где-то загремел гром.

– Наташ, а не пора ли нам ноги делать? – говорю я.

– Ой да ладно тебе! – отвечает Наташка. – Дождя не будет, мимо пройдёт.

А вот тут она не угадала. Дождь хлынул как-то сразу и очень сильно. И в то же время солнце по-прежнему светило. Грибной дождик!

Мы бегом из парка. Я бегу, а моя новая грудь колышется при каждом шаге вверх, вниз. Я от этих ощущений и дождя не замечаю.

Прибежали к нам во двор. Все мокрые. Моя причёска насквозь и в разные стороны. Новое платье облепило грудь, и казалось, что она стала ещё больше.

– Ну, подруга, вот мы твоё платье и обновили! – смеётся Наташка.

Сняли босоножки и босиком по тёплому асфальту пошли домой.

Дома разделись: на Наташке только трусики, а я ещё и лифчик оставила, не хотелось расставаться со своим богатством. Устроились за столом, на кухне.

А за окном на фоне чёрно-фиолетовой тучи зажглась яркая радуга. И казалось, что это знак и всё у нас с Наташкой будет хорошо.




Москва


Как-то раз сидели мы у Наташки. На мне красная футболка, чёрная юбка значительно выше коленей, но не мини. К тому времени я с Наташкиной помощью уже достаточно прибарахлилась, и до сих пор помню почти каждую свою тогдашнюю вещь. Сидела пока непричёсанная и без макияжа, потому что мы ещё не решили, как провести день. Времени было что-то около девяти.

Я всё время поддёргивала свою грудь вверх, потому как под её тяжестью лифчик на спине задирался чуть не до шеи.

– А я знаю, чем мы сегодня займёмся, – сказала Наташка, глядя на мои мучения.

– И чем же это? – спросила я, в очередной раз подтягивая грудь и опуская лифчик на спине.

– А поедем и купим тебе лифчик-полуграцию. Сейчас у тебя на спине два крючка, а там будет много, да и сам этот лифчик значительно шире. Вот и перестанешь мучиться, – говорит Наташка.

Надо сказать, что проблемы эти начались буквально в первый день, когда мы ездили за платьем, но за множеством новых ощущений я на это как-то тогда не обращала внимания. Но потом всё это меня достало.

– А как же я в этом лифчике поеду? – спрашиваю.

– Ты не переживай. Очень многие женщины так и ходят. Привыкли и не замечают этого. И ты, Алёночка, потерпишь, – отвечает Наташка. – Садись. Красить тебя буду.

Когда всё готово, надеваю красные гольфы, которые меня уговорила купить Наташка. Я-то ей про то, что они на футбольные гетры похожи, но мне категорически было заявлено, что я ничего не понимаю. А сама Наташка одела синее джинсовое платье и носочки!

– А ты чего? У тебя ведь тоже гольфы есть! – говорю ей.

Она только рукой махнула. Ладно.

Приехали в тот же самый универмаг в райцентре, но ничего подходящего там не было. Наташка было заикнулась насчёт барахолки, но уж тут я наотрез отказалась:

– Я что, себя на помойке нашла? Одно дело обувь, а ведь это бельё!

– Тогда поехали в Москву, – говорит Наташка.

Меня как будто из ведра ледяной водой окатили:

– Ты что? Смерти моей хочешь?

– Но ведь здесь-то ты не умираешь. А какая разница? Подумаешь, Москва! – заявляет Наташка.

Я глубоко вдохнула, выдохнула и говорю:

– Поехали!

И мы потопали на вокзал.

Заходим в электричку. Она местная, до Москвы. Сажусь у окошка, Наташка рядом. Ну и поехали. Электричка тащилась со всеми остановками.

Наконец Москва. Почти все уже вышли из вагона, а я сижу, как-будто меня цепями приковали к месту.

– Ты чего сидишь? Идём! – тормошит меня Наташка.

Я встаю, ноги как ватные. И вот я, девочка Алёночка, впервые ступаю на московскую землю.

Вокзал. Вокруг народа тьма! А мне кажется, что все смотрят на меня, и ощущение такое, будто я голая, как это было в первый раз.

Наташка видит, что со мной творится что-то неладное:

– Эй! Очнись! Выглядишь ты сегодня на все сто!

– Я не могу, – говорю. – Мне кажется, что все догадываются, что я ну не совсем девушка, и все пялятся на меня.

– Прекрати. Никто на тебя даже и не смотрит. Идём. Тут недалеко от вокзала магазинчик есть. Я там себе кое-что покупала, – говорит Наташка. – Ну смелей!

Я иду, ноги постепенно приходят в норму, но всё равно не по себе. Да ещё как!

Выходим на привокзальную площадь и идём дальше к тому переулку, где расположен магазин. Немного прихожу в себя и начинаю с интересом крутить головой. И ведь права Наташка: никто на нас не обращает внимания. А что это значит? Для меня? Это значит, что и здесь, в Москве, я опять для всех девушка.

Но беда не приходит одна. В этом магазинчике опять нет того, что нам нужно.

– Тогда поехали в ГУМ, – заключает Наташка.

Я хоть и пообвыкла чуток, но ведь не настолько:

– Ты с ума сошла! Смерти моей хочешь?

Но Наташка только смеётся в ответ:

– Повторяешься, подруга. Кому лифчик нужен?

– Да чёрт бы с ним, с этим лифчиком! Я уж лучше помучаюсь.

– Нет, дело надо доводить до конца! – решительно говорит Наташка.

Я опять делаю глубокий вдох, выдох:

– Семь бед – один ответ! Едем!

Идём к метро на другую сторону улицы по подземному переходу. Там тоже весьма оживленно. Меня задевают:

– Извините, девушка!

И от этого извинения (казалось бы, пустяк!) ко мне приходит уверенность.

В метро я вхожу уже совсем смело. Я Алёна! На эскалаторе стоим Наташка выше, я ниже и спиной по ходу. Внизу спокойно проходим на перрон и садимся в поезд. Ветер раздувает мои волосы, залетает под платье, и что с того? Я же девочка, мне это привычно, а значит, всё встало на свои места и мне опять всё начинает нравиться. Всё чудесно!

Приезжаем на «Охотный ряд», тогда ещё «Проспект Маркса», и на пересадку, на «Площадь Революции», а там уже поднимаемся вверх и по переходу рядом с музеем выходим к ГУМу.

Заходим внутрь.

– И куда дальние? – шёпотом спрашиваю у Наташки, но она уверенно топает по лестнице на второй этаж и по балкону идёт напрямик к какому-то павильону. Я за ней еле поспеваю.

В павильоне женское бельё. У меня аж глаза разбежались! Это ведь не то, что было зимой, когда я одна покупала лифчик: рядом подруга! И наконец я увидела то, что Наташка хотела мне купить: чёрного цвета, широкий, сзади два ряда крючков и чашки, отделанные кружевом.

Наташка спрашивает четвёртый размер, платит деньги, и, забрав лифчик, выходим.

– Пойдём-ка, ты его наденешь, – говорит Наташка.

– Это где?

– А ты не догадываешься? – спрашивает она и улыбается.

Туалет! Женский!

– Не пойду я туда! – говорю.

– Да ладно. Там наверняка и нет никого. Завязывай! Ты Алёна, такая же, как и я, девушка! И нечего бояться.

Действительно, чего такого? Да и за этот день я уже ко всему привыкла.

Спускаемся вниз, заходим. И правда никого. Идём в кабинку. Я раздеваюсь до пояса. Все шмотки отдаю Наташке. Она протягивает мне новый лифчик:

– Застёгивай спереди, потом повернёшь, – шепчет она.

Я делаю всё, как она сказала, надеваю лямочки на плечи, кладу в чашки груди. Это просто чума! Лифчик обхватывает меня до конца грудной клетки, груди плотно прижимаются. У меня перехватывает дыхание от восторга. Я показываю Наташке большой палец и хочу выйти.

– Футболку надень, дура! – шипит Наташка.

И то правда. Надеваю футболку. Выходим. По-прежнему никого. Видно Бог надо мной смиловался хотя бы в этом.

Дальние на улицу. В новом лифчике чувствую себя так, что словами не описать!

– Давай пройдёмся, – предлагает Наташка.

И я неожиданно для себя отвечаю:

– Давай!

А про себя думаю, что совсем девка обнаглела.

Идём по Никольской к Лубянке. Вокруг опять толпа, но я уже полностью в порядке. Купили даже по мороженому – жарко. На Лубянке спускаемся в метро. Ветерок опять нежно залетает под платье. Чувствую себя совсем уверенно и свободно. Без приключений садимся в электричку и едем домой.

От вокзала в райцентре берём такси. Тогда это стоило совсем недорого, не то что сейчас. Поднимаемся к Наташке. Время восемь часов вечера.

– Ну и как тебе? – улыбаясь спрашивает Наташка.

– Необычно и здорово было. Но сейчас только здорово! – отвечаю ей.

Вот так я в первый раз и побывала в Москве.




Автомобилистки


– Сегодня после обеда Людка с мужем приедут, – говорит Наташка.

– Это как? Мне, что, опять немой быть? – возмущённо спрашиваю я.

– Ну не немой, а просто осторожной.

Мы у Наташки в деревне. Уже второй день валяемся за домом, загораем и ничего не делаем. У меня новый купальник: плавочки такие тонюсенькие, а лифчик гораздо больше прошлогоднего. Оно и понятно, ведь грудь у меня выросла, как говорит Наташка. Лифчик завязывается сзади и на шее. Вчера мы обе были красные. Наташка и до сих пор такая. А у меня всегда после первого дня к утру загар уже проявляется. Как встали, посмотрелась я в зеркало, а там на моей груди два белых пятна, как капельки, а от них на шею и на спину полосочки. И так мне это понравилось!

– Смотри, – говорю Наташке, – красота какая!

Она только улыбается в ответ.

Часа в четыре за калиткой раздаётся автомобильный сигнал.

– Приехали, – говорю я мрачно. Надеваю платье и иду за Наташкой встречать.

Из машины из-за руля вылезает Людка:

– Вы только посмотрите на эту скотину! Нажрался опять! Хотела его дома оставить, да куда там! До машины допёрся сам, а пока ехали, уснул, паразит!

Людка со злостью открывает заднюю дверь:

– Лыч! Просыпайся! Вылезай!

Людка всё время своего мужа Лычом зовёт, и я сейчас даже и не вспомню, как его звали на самом деле. Лыч что-то мычит в ответ, но вылезать из машины не собирается.

– И что с ним делать? – всплёскивает руками Людка.

– Подожди, дай я попробую, – говорит Наташка.

Через какое-то время Лыча всё-таки вытаскивают из машины, и Наташка уводит его в дальнюю комнату спать.

– Теперь, гад, до утра дрыхнуть будет, ну и чёрт с ним! Нам же спокойнее будет, – это Людка говорит уже мне. А я стою в сторонке и помалкиваю, а у самой на душе радостно: надо же было Лычу нажраться! Как раз вовремя, теперь я смогу говорить.

Возвращается Наташка:

– Обедать где будем?

– Давай в саду, – говорю я.

И вот мы накрываем на стол и садимся обедать, три подружки. Сидим долго, разговоры говорим. И вдруг Наташка заявляет:

– Лыч спит. Машина стоит. Знаешь, Люд, а поедем-ка мы с Алёнкой покатаемся!

– Хорошо. Только вы недолго. А я, пожалуй, к ужину оладьи наделаю, – говорит Людка.

У Наташки права есть и доверенность, всё как положено. Машина, «Жигули» шестой модели или просто «птаха», дожидается нас у ворот. Садимся, едем.

Выезжаем за деревню, а там до большой дороги ещё примерно с километр, а то и побольше.

– Наташ! Дай порулить! – клянчу я.

Меня уже учили ездить на этой же самой машине, но Алёнка будет рулить в первый раз.

– Валяй! – Наташка уступает мне место за рулём.

Я тихонечко трогаюсь с места. Всё как-то непривычно: у босоножек каблучок хоть и маленький, но на педали нажимать надо по-другому. Да ещё и платье моё новое, красное в белый горошек, задралось почти до трусиков. Но всё это не беда. Самое главное, я еду.

У шоссе опять меняемся местами.

– Ну, подруга, куда поедем? – спрашивает Наташка.

– Давай вокруг города и с другой стороны через площадь опять сюда, – предлагаю я.

И покатили!

Справа, весь утопая в зелени, раскинулся наш городок, а слева, насколько хватает глаз, поля, небольшие рощицы, и где-то далеко-далеко тёмно-зелёная полоска леса. Навстречу то и дело проносятся машины, но Наташка за рулём чувствует себя уверенно. Свернули, и вот мы уже въезжаем в город. Мимо рынка, мимо аптеки и дальние, пока снова не оказываемся за городом.

– Быстро мы опять на природу выехали, – говорю я, а машина несётся вправо и вниз, а потом на скорости вверх, и впереди видно только небо, как будто мы взлетаем на самолёте.

Подъехав к повороту на деревню, останавливаемся.

– Знаешь, а что-то мы с тобой мало покатались. Давай поедем на озеро, а? – предлагает Наташка. – У Людки небось ещё и тесто не подошло.

И полный вперёд!

Проезжаем соседнюю деревню. Всё в этот вечерний час окрашено в пастельные тона: и дома за заборами, и деревья вдоль дороги, и цветы в палисадниках. Но вот уже по обе стороны лес. Здесь, под деревьями, полумрак, потому что солнце почти закатилось.

Приехав к озеру и свернув на боковую дорогу, едем, подпрыгивая на ухабах. Наконец вылезаем из машины. Народу на берегу мало, вечер. Снимаем босоножки и идём к воде. Побродив у берега по мелководью, отправляемся обратно. И всё бы ничего, но…

Проехав ту же соседнюю деревню, наша машина глохнет.

– Вот только этого нам и не хватало! – говорит Наташка.

Мы с ней обе в устройстве машины ни бум-бум! Наташка пытается её завести, но результата никакого.

– Круто мы попали. Чего теперь делать? – спрашиваю я.

– А чёрт его знает! – злится Наташка. – Покатались, блин.

Вылезли из машины, ходим вокруг неё. Но что толку? И тут мне приходит мысль:

– Наташ, а посмотри, что там с бензином?

Наташка включает зажигание. Точно! Стрелка замерла на нуле.

– Ну, Лыч, пьянь паршивая! И Людка хороша! Как они обратно ехать думали? – бесится Наташка.

– Надо что-то придумать. А ты успокойся, безвыходных положений не бывает, – успокаиваю я её.

Она задумалась;

– У соседа тоже есть «Жигуль». Он мужик запасливый. Надо у него бензина спросить. Давай я останусь тут, машину стеречь, а ты, Алёнка, топай в деревню, к Людке.

Да. До деревни нашей километра три ещё осталось, но что делать. И вот, опять же в первый раз, одна, за городом, я, Алёна, шагаю по дороге. От асфальта под платье веет теплом. Идти приятно. Но всё же я стараюсь спешить.

Вот и наш поворот. По дороге из щебёнки иду к деревне. В босоножки постоянно забиваются мелкие камешки, и я, задирая ногу, снимаю с неё обувку, вытряхивая оттуда мусор. Между тем опустился вечер. Стало темно, но я в это время уже открывала калитку нашего дома.

Навстречу Людка:

– Вы где пропали?

Потом смотрит на улицу, а машины-то нет: —Что случилось? Где Наташка? Где машина?

Я ей всё рассказала, и мы попели к соседу. Слава Богу, у него и правда была припасена канистра. Он даже довёз нас с Людкой до терпящей бедствие Наташки. Она с налёта давай высказывать Людке всё, что она о ней думает.

А сосед смеётся:

– Ну что вы, девоньки, стоит ли ругаться? Всё хорошо ведь. Вот только… Как тебя зовут? – это он ко мне обращается.

Наташка не растерялась:

– Алёна её зовут.

– Вот я и говорю, что вот только Алёнке пришлось своими красивыми ножками столько протопать. Ты, девонька, не устала?

Я в ответ мотаю головой.

Он всё это говорит, а сам бензин нам в бак заливает.

– Ну вот и всё. Сами доберётесь? – спрашивает. Наташка отвечает:

– Конечно. Спасибо Вам большое. Только ты, Людка, сама рули, а то я напсиховалась.

Садимся опять в машину, и через короткое время мы сидим в комнате, за столом. Оладьи получились знатные и даже ещё не остыли. Все уже успокоились. Пьём чай, смеёмся, и только у меня, у бедной, ноги гудят: столько пройти, да ещё в босоножках!




За покупками


В то лето я сдала экзамены досрочно только для того, чтобы взять полагающийся мне учебный отпуск и уехать из Москвы. Вместе с этим я подала заявление об уходе, перешла на новое место и потом ни разу об этом не пожалела. Но прошло время, учебный отпуск почти закончился, и мне пришлось ехать в Москву за расчётом.

Поехали мы, конечно, вместе с Наташкой. Родители были в отпуске, так что дома никого не было. Я съездила на работу, а вернувшись домой, очень удивилась: на диване были разложены мои шмуточки, а в прихожей стояли босоножки.

– Так вот что я тащила в этой огромной сумке! А ты мне что говорила? – спрашиваю я у Наташки.

– Говорила, что компот в банках везём. Так ведь и привезли же! – отвечает она.

И правда: в кухне, на столе, стоят три трёхлитровые банки.

– А что, мы гулять собираемся? – спрашиваю.

– Ну гулять не гулять, а завтра на улицу пойдём точно.

Больше Наташка мне ничего не сказала.

И вот наступило завтра. Я Наташку спрашиваю:

– Ты хоть объясни толком, что мы делать будем?

– Деньги получила? Получила. Я ещё кое-что прихватила с собой. Поедем тебе парадное платье покупать, а может, и туфельки какие попадутся, – отвечает Наташка.

Вообще-то туфли мне купить в те времена было реально. Нога ещё не доросла даже до отметки «сорок три». Да и рост у меня был сантиметров сто семьдесят пять или шесть. Не то, что потом: я резко вымахала где-то после двадцати.

– А что, – спрашиваю, – так поехать нельзя?

– Ага, можно. Приедем в магазин и спросим платьице и туфельки на вот этого молодого человека. Ох и классно будет! – издевательски говорит Наташка.

Действительно, тут я прокололась. Для этого мероприятия нужна, конечно, Алёна.

Теперь уже у себя на кухне усаживаюсь на табуретку, и Наташка начинает колдовать надо мной. Непривычно, ведь в Москве мы делаем макияж в первый раз. Но это не мешает Наташке меня раскрасить, как обычно, великолепно.

Захожу в комнату, где имеется зеркало во весь рост. На мне красное в белый горошек платье, белые носочки и красные босоножки. Выгляжу неплохо, но вот обувь! Поменять бы её, да не на что. Так что новые туфельки совсем не помешали бы.

– А на какой предмет мне нужно парадное платье? – спрашиваю.

– Да мало ли. На те же танцы в парк пойти или ещё что, – говорит Наташка.

– А не много ли чести? На танцы-то? И не пойду я туда. Опять немой прикидываться! – я хочу ещё что-то сказать, но Наташка поднимает руку:

– Всё! Хорош! Едем!

Мы выходим из квартиры, спускаемся на лифте, благополучно никого из знакомых не встретив, и идём к метро.

Конечно, Наташка опять потащила меня в ГУМ.

– А что, – говорю, – других магазинов нет?

– Есть. Но в них ничего нет.

Я не спорю, и минут через тридцать поездки на метро входим в ГУМ.

Поднимаемся, как и в прошлый раз, на второй этаж. Зашли в один отдел, в другой, Наташке ничего не нравится.

– Что, так и будем тут до вечера шастать? – спрашиваю.

– А ты привыкай, Алёночка. Ты же девочка, а девочки очень любят по магазинам ходить. Пока всё не обойдём, никуда не уйдём, – улыбается Наташка.

Я стараюсь перестроиться на девичий лад, и постепенно раздражение проходит, и даже появляется какой-то интерес. В конце концов, я же Алёна!

В очередном отдельчике перебираем на вешалках платья, и Наташка говорит:

– Смотри, как тебе?

Тёмно-синее платье, рукав три четверти, красиво собрано под грудью. Мне понравилось.

– Идём мерить. Размер вроде твой.

Заходим в кабинку, я снимаю своё платье и надеваю новое. Наташка застёгивает молнию на спине. Смотрюсь в зеркало: платье достаёт до коленей, покрой у юбки широкий, грудь поместилась в отстрочку в самый раз.

– Руки подними, – говорит Наташка.

Поднимаю. Да, действительно в самый раз.

И тут меня охватывает чувство, которое, наверное, знакомо многим женщинам, когда они покупают что-то. Словами это передать трудно: тут и радость, и удовлетворённость, и даже восторг какой-то.

– Всё. Иди, Наташка, выписывай, – а у самой рот до ушей, и хочется смеяться, прыгать, прямо как маленькая девочка, которой купили куклу.

Переодеваюсь, и выходим на балкон второго этажа.

– Какая же я дура! Ты знаешь, а ведь и правда мне всё это начинает нравиться!

Наташка смеётся:

– Вот и правильно, Алёночка. Я вижу, что в тебе настоящая женщина проснулась.

И в таком весёлом настроении идём дальше.

А вот с туфельками мы просто намучились. Сорок второй подошёл бы, но нам только один раз встретились туфли сорок первого размера, да и те такие страшные, что просто ужас!

Наташке тоже прикупили платье, не парадное, но очень красивое. Изумрудного цвета, с пояском, ну просто на загляденье!

– Знаешь, тебе не мешало бы под это платье купить хорошие чулки и пояс к ним, – предложила Наташка.

– А размер пояса?

– Купим тот, который растягивается, и потом я ж твой размер знаю. Да и ты рядом. Скажу, что на тебя, – говорит Наташка.

Женское бельё это особая покупка. Туда я захожу с огромным удовольствием. Купили чёрный пояс и чулки. Чулки тоненькие, наверное, ден десять, от силы пятнадцать.

– Наташ, это же на один день, сама знаешь, – шёпотом Наташке.

– А ты их и будешь одевать по праздникам. Ничего, аккуратненько носить будешь, глядишь, и подольше проживут, – тоже шёпотом отвечает Наташка. Купили ещё по лифчику каждой. Мне опять полуграцию, только теперь телесного цвета.

В конце линии располагалась кафешка. Мы взяли кофе, булочки и уселись за столик.

– А всё-таки ноги гудят, – говорю я.

– Знаешь, и я врать не буду, устала, – отвечает Наташка.

– Ну что, тогда домой?

– Алёна! Какого чёрта? Сейчас отдохнём и дальше. Или настроение прошло? Ведь туфли мы так и не купили, – возмущается Наташка.

Нет, настроение у меня совершенно точно не прошло. А как она сказала про туфли, у меня внутри как пружина распрямилась:

– Идём быстрее!

– Нет, не торопись. Всё-таки передохнём чуток. А ты молодец! Сразу во вкус вошла, – улыбается мне Наташка.

Я и сама не знаю почему, но это так. Ходила бы и ходила.

Обойдя весь ГУМ и ничего не найдя, выходим на Никольскую. Идём по улице, заглядываем в какие-то магазины, но всё тщетно. Правда, в одном накупили бижутерии: бусики, браслетики на руки.

– Всё веселей смотреться будем, – не унывает Наташка.

На Лубянке ловим такси и едем домой. Сидим вместе на заднем сиденье.

– Придётся ещё на денёк в Москве задержаться, – говорит Наташка.

Я, по известной причине, молча, киваю головой. А у самой на душе какой-то дискомфорт. Вроде всё хорошо, но такое чувство, что что-то не доделано.

Уже въехав в наш микрорайон, Наташка вдруг говорит шофёру:

– Остановите здесь, пожалуйста.

Я расплачиваюсь, вылезаю из машины и говорю:

– Мы же не доехали.

– Смотри! – Наташка показывает рукой на ближайший дом, а на нём вывеска «Женская обувь».

– Давай зайдём, – во мне уже тоже проснулась охотница.

Заходим.

– Глянь, – мы стоим у полки, и Наташка протягивает мне очень красивую туфельку чёрного цвета. Я беру её, переворачиваю, а там размер «сорок один». Показываю Наташке, она выхватывает туфельку из моих рук и к продавцу:

– Извините, а большего размера нет? Вот для неё?

Продавец как-то подозрительно смотрит на меня и молча уходит в подсобку. Вернувшись, протягивает Наташке коробку:

– Посмотрите эти.

Открываем коробку – сорок два. Это можно считать за удачу.

– Давай меряй.

Сажусь, надеваю правую, потом левую. Туфли только-только налезают, но пальцы не особо упираются.

– Встань, пройдись, – говорит Наташка.

Каблук, наверное, сантиметров десять, но не шпилька и довольно устойчивый. Это я ощущаю сразу.

А пальцы всё-таки врезаются в мыски туфель. Но я показываю Наташке большой палец.

Заплатив, выходим на улицу, и теперь я могу говорить:

– Если немножко подрастянуть, самое то будет.

Домой пришли вовсе без сил. Однако чувство, что что-то не доделано, исчезло. Как хорошо, когда всё, что задумано, доведено до конца! Кстати, и сейчас, когда я, Алёна, захожу в магазин, те чувства, которые во мне проснулись в тот далёкий день, оживают.

А назавтра мы благополучно добрались до нашего маленького подмосковного городка и вечером уже сидели у Наташки и вспоминали наш поход по магазинам.




Девичник


Кому пришла в голову эта идея, Наташке, Людке или мне, я сейчас уже и не вспомню. Только все мы очень воодушевились и непременно хотели её осуществить. Но почему-то никак у нас не получалось. По разным причинам: то Людка на работе, то Наташка, то ещё что-нибудь. Но наконец мы всё же наметили конкретный день. А идея-то была простой: очень хотелось устроить девичник.

Здесь можно возразить, что, мол, будет за девичник, втроём, с подружками, с которыми и так почти каждый день видишься. Не знаю. Нам всегда было весело, когда мы собирались вместе.

Всё было решено, но… Опять это «но»!

Наташке пришла неожиданно в голову идея:

– Чего нам сидеть дома? Лето на дворе. Давайте устроим наш девичник на природе.

– Это что? Опять в деревню ехать? – спрашиваю. И Людка:

– Во-во, а то там редко бываем.

– Вы меня не поняли. Какая деревня? Поедем в лес, за озеро. Я там отличное место знаю, народа никого! Даже по выходным.

Мы с Людкой подумали и согласились.

Готовиться стали загодя. Купили сухого вина, потому что обязательно хотели делать шашлык. Ну ещё там какой-то провизии накупили. Набрали полсумки магнитофонных кассет и специально купили волейбольный мячик. Получилась довольно внушительная гора из пакетов, которую венчала гитара. В качестве транспорта выступала всё та же Лычовская «шестёрка». Сам Лыч в намеченный нами день работал.

И вот с утра в субботу мы сидим у Наташки, уже готовые к отъезду, и ждём Людмилу. На мне всё прошлогоднее: белая футболка, коротенькая синяя юбочка, мои любимые белые носки и прошлогодние же, непонятного цвета, босоножки. Косметики по минимуму. Только реснички накрашены и чуть-чуть теней. Купальник, как меня Наташка ни уговаривала, я надевать не стала.

– Дура, там же искупаться можно! Ты ведь, Алёночка, ещё не купалась, – лукаво смотрит на меня Наташка.

– И не собираюсь. Ильин день был? Был. А значит купаться уже нельзя, – отвечаю ей.

– Ну и как хочешь. Сама потом пожалеешь!

Наконец раздаётся звонок, входит Людка и с порога:

– Мотаем быстрее! Лыч, паразит, на работу не пошёл. Так я еле машину угнала. Всё прицепиться ко мне хотел.

Без долгих разговоров берём наше имущество, спускаемся вниз, грузим всё в багажник и стартуем.

Едем. За рулём Людмила. Мы с Наташкой на заднем сиденье. Из магнитофона орут «Boney М», «Sunny». И правда, погода замечательная и настроение такое же.

– Знаешь, Наташ, а хорошо, что тебе такая мысль в голову пришла. А то сидели бы сейчас опять на кухне, – говорит Людка.

Я бурно с ней соглашаюсь, и Наташка задирает нос:

– На то она у меня и голова!

Приехав на место, мы не спешим разгружаться. Я оглядываюсь вокруг. Действительно, место замечательное, прямо у самой воды. Поперёк полянки лежит поваленное дерево, а перед ним видно место от костра.

– Не одни мы об этом месте знаем, – говорю. – А вдруг кого принесёт?

– Не принесёт, – отвечает Наташка. – Никто не посмеет испортить нам наш девичник.

Всё-таки машину разгружаем и начинаем готовиться к шашлыку. Людка с Наташкой нанизывают на шампуры мясо, которое было замочено с вечера, помидорчики, лучок. А я тем временем отправляюсь в лес. Идея такая: найти или наломать веток с рогатинками, чтобы на них положить три наших шампура, ну и насобирать веток, чтобы разжечь костёр, на который мы собирались насыпать древесный уголь, купленный в магазине.

Через какое-то время мне всё это удается найти, костёр разведён, пламя большое.

– Сыпь уголь, – говорит Наташка.

– Подожди, пусть погорит.

Наконец кладём и уголь. Только что-то всё у нас хреново выходит. Уголь тлеть не хочет. Но всё-таки в конце концов получается какое-то подобие углей, на которых и жарят шашлык. Рогатинки вбиты в землю, шампуры положены, и плывёт тот ни с чем несравнимый запах, который бывает только от шашлыка.

Наташка, сидя на бревне, в задумчивости подперла щёки руками:

– Как хорошо, девки! Только вот комары проклятые!

Она начинает махать руками, а мы с Людкой от смеха чуть не падаем на землю.

– Что заколыхались-то? – спрашивает Наташка. Людка, всё ещё смеясь, подводит Наташку к автомобильному зеркальцу. Всё лицо у неё перемазано чёрным: как сыпала уголь, так всё на руках и осталось. Наташка сама начинает смеяться, идёт к воде и умывается.

И вот шашлык готов. Вино было открыто ещё во время приготовления для поливки мяса. Наливаем.

– Ну, девоньки, давайте за наше, за бабье! – говорит Людка.

Выпили по первой. Потом по второй. А шашлык прямо таял во рту. И так хорошо, легко и весело стало! Всё бы ничего, но ноги-то голые! Комарьё и правда достало. Я обращаю на это внимание, а они мне в ответ:

– Вот теперь будешь знать, как в лес в юбке ездить!

– Это вот вы меня всё время учите, а сами-то тоже брюки не надели!

– Мы из солидарности с тобой, – с серьёзным видом говорит Наташка, а сама еле смех сдерживает. – Люд, идём купаться!

Они раздеваются и лезут в воду. Визг, писк. Вода, наверное, холодная. А я сижу на бревне. Юбка до трусиков задралась. Да кого стесняться? Все свои.

Накупавшись, девчонки вылезают, и мы накатываем винца.

– Всё равно холодно. Давайте в волейбол! – предлагает Наташка.

Достаётся мячик, и вперёд!

У меня от каждого движения груди колышутся во все стороны. Ещё одно новое ощущение, от которого у меня голова закружилась. Я стала даже лёгкие мячи пропускать.

Наташка моментально отреагировала на моё состояние:

– Что, Алёночка, устала?

– Можно и так сказать, – отвечаю.

Наташка понимающе смотрит на меня, улыбается, и игра закончена.

Беру гитару, и, выпив ещё по стаканчику сухенького, поём песни.

А день начинает клониться к вечеру. Под деревьями становится всё темнее. Я подкидываю в костерок веток, и он разгорается. Девчонки переоделись, и мы сидим вокруг костра и смотрим на огонь.

– Всё, девоньки, пора домой, – говорит Людка.

Мы тушим костёр, собираем все найти пожитки в багажник и садимся в машину. То, что Людка выпила, никак не отражается на её способностях управлять машиной. Главное на ментов не нарваться. А с другой стороны, откуда они здесь? На лесной дороге? Людка включила фары, потому что стало уже совсем темно. Так и добрались до нашего городка.

Людка привезла нас в наш двор:

– Багажник завтра разберём, ладно? А то сейчас темно, да и притомилась я чего-то.

Мы с Наташкой ничего не имеем против, потому что и сами чувствуем то же, что и Людка. Прощаемся и наверх, домой.

– Что, устала? – спрашивает меня Наташка, когда зашли в квартиру.

– И не говори, – отвечаю.

– Я тоже.

И, даже не включая свет, раздеваемся и бухаемся спать.

Вот так и прошел наш девичник. И вроде ничего особенного, но как дороги эти воспоминания для меня, Алёны!




Юбилей


Солнечный день. Мы идём с Наташкой из дальнего магазина через парк. В руках у меня пакеты, а Наташка держит два мороженых.

– Всё. Давай здесь на скамейку сядем, а то до дома оно всё растечётся.

Уселись. Тут Наташка мне и говорит:

– Знаешь, Алёночка, нам в воскресенье предстоит одно очень важное мероприятие. Так что ты, дорогуша, должна знать об этом.

Тон, которым она говорила, поселил в меня тревогу:

– И что на этот раз? – спрашиваю.

– Мы с тобой идём на юбилей маминой подруги, ей пятьдесят лет. Ты тоже приглашена. Всё будет происходить в нашей кафешке. Ты же знаешь, где это?

Знать-то я знаю, но новость привела меня в смятение.

– Не, Наташ, ну ты даёшь! Это кому же пришла в голову идея меня пригласить? Я ведь, по большому счёту, и с мамой твоей не знакома как Алёна, а уж какое мне дело до её подруги? – говорю.

– Мамина это идея. Она мне и сказала, чтобы ты пришла вместе со мной. А как ты думаешь, зачем мы тебе парадное платье покупали?

– И ты всё это уже тогда знала и мне не сказала ничего? – я аж задохнулась.

– Ну, конечно, не точно, но платье тебе и в дальнейшем пригодится.

У меня нет слов. Я молчу и, забыв о мороженом, смотрю на Наташку. А мороженое тем временем тает и течёт на землю.

– И как ты себе это представляешь? Ведь и мама твоя, да, наверняка, и кто-нибудь из гостей со мной, не Алёной, знакомы, – говорю Наташке. – А ну как кто меня узнает?

– Никто тебя не узнает, – почти по слогам говорит Наташка. – Мы уж сколько раз сталкивались со знакомыми и прошлым летом и этим. Тебя хоть кто-нибудь узнал?

– Нет. Но ведь встречи были на раз-два-три: встретились, головой кивнула, прошли мимо. А здесь целый вечер за одним столом сидеть. И самое главное, я что, опять молчать буду? Осточертела мне моя немота! – мне и в самом деле очень хотелось, чтобы Алёна заговорила, но как?

– В этот вечер говорить ты будешь, но только шёпотом. Я всем скажу, что после заплыва на нашем девичнике, хоть ты и не купалась, у тебя голос пропал, – у Наташки, как видно, на всё уже были ответы, заранее подготовилась.

Мороженое окончательно перетекло на асфальт. Я выбрасываю бумажку в урну:

– Ну смотри! – говорю я Наташке, и она, улыбаясь, целует меня в щёку своими сладкими от мороженого губами.

В воскресенье, с утра, подхватилась ни свет ни заря – как-то не до сна было. К двенадцати часам иду к Наташке, потому что юбилей назначен на четыре, а Алёна должна сегодня выглядеть идеально, абсолютной красавицей, даже не на сто процентов, а на сто пятьдесят. Ни у кого не должно быть сомнений в том, что я настоящая девушка!

Звоню в дверь. Наташка открывает, и я осторожно заглядываю в квартиру:

– А мама?

– Мама уже ушла помогать готовиться к торжеству. Не боись! Нам никто не помешает. Сегодня ты сначала оденься, а потом я сделаю тебе макияж. А то, если потом будешь одеваться, так, не дай Бог, что-нибудь размажешь, – говорит Наташка.

Я прохожу в комнату. На диване уже разложена вся Алёнина одёжка. Раздеваюсь и надеваю трусики и лифчик…

– А теперь надевай пояс и чулки, не зря же мы их тогда купили.

Я надеваю пояс, сажусь на диван и очень аккуратно надеваю чулки. Они совсем тоненькие, и мне очень не хочется их порвать. Надо сказать, что пояс я надела первый раз в жизни.

Беру пристёжку и начинаю застёгивать чулок.

– Постой-постой! – останавливает меня Наташка. – Ты что делаешь? Надо пристёжку пропустить под трусики, а то как в туалет пойдёшь?

Я делаю, как учит Наташка, но справляюсь только с передними. С боков никак не получается застегнуть.

– Ох, горе ты моё луковое! – смеётся Наташка и сама завершает дело.

Пришла пора надевать платье. Я с трепетом беру его, засовываю руки в рукава, надеваю через голову и опускаю вниз. Наташка застёгивает молнию на спине. Как же классно! Я прошлась по комнате. Платье мягко касается моих ног, и ощущения от чулок, пристёжек, пояса очень непривычны, но в такой же степени приятны. Мне нравилось чувствовать всё это надетым на себя.

Наташка, молча, смотрит на меня и улыбается. Она, умничка, как всегда, поняла моё состояние и не торопит.

Находившись по комнате, я останавливаюсь перед Наташкой.

– Можешь ничего не говорить. Я сама всё вижу. Привыкла чуток? – я киваю в ответ. – Тогда идём, буду из тебя принцессу делать.

Сегодня Наташка красит меня так внимательно и старательно, что на это уходит часа полтора. Потом начинается возня с моей причёской. Наташка чуток подкручивает чёлку, а потом концы волос тоже закручивает немного внутрь.

После этого Наташка исчезает в комнате и возвращается оттуда с туфельками в руках:

– Узнаёшь? Не зря всё-таки мы их тогда купили. Вот, на растяжке всё это время стояли. Только утром сняла. Меряй.

Надеваю туфли, встаю, иду в них туда, обратно: не жмут абсолютно!

– Ты, Наташка, просто волшебница!

– Подожди ещё минутку, – она открывает шкатулку, и вот на меня надето что-то типа колье серебристого цвета, а на левую руку того же цвета браслет.

– Вот теперь совсем всё, – Наташка обходит меня вокруг, потом отходит в сторону, критически рассматривает, удовлетворённо хмыкает и без сил падает в кресло:

– Подойди к зеркалу, неотразимая!

Когда я становилась Алёной, то очень мало походила на себя, другую: об этом говорили мне и Наташка, и Людка, да и я сама это прекрасно знала. Но сегодня случай особый. С замиранием сердца подхожу к зеркалу, ожидая увидеть нечто, но в действительности..

То, что я увидела, превзошло все мои ожидания:

– Наташа, неужели это я? – как когда-то в первый раз, но только шёпотом, спросила я Наташку.

Из зеркала, уже в который раз, на меня смотрела Алёна. Но что за Алёна! Шатенистые волосы ниспадают на плечи, реснички накрашены так, что они, казалось, стали длиннее, тени смотрятся как-то по-особенному красиво, а дополняют общий вид очень изящные стрелки. Тональник нанесён, но будто его и вовсе нет на лице, а на губах тёмно-розовая помада. Колье на синем платье смотрится очень красиво, немного свешиваясь с моей высокой груди. Платье чуть-чуть выше коленей. Но самое главное ноги: в туфельках на десятисантиметровом каблучке они стали выглядеть и длиннее и намного стройнее. Я всё смотрю и смотрю и никак не могу оторваться.

– Ты, Наташка, и правда волшебница! – только и смогла я сказать.

– Да ладно уж, – Наташка смущённо улыбается, но я вижу, что ей очень приятно. – Лучше походи пока в туфлях, а то, когда ты тут шагала, не очень выглядело со стороны. Здесь это тебе прощается, потому как дома и в первый раз. Но на улице, а особенно на празднике, тебе надо бы выглядеть увереннее. У нас ещё час в запасе: пока я собираться буду, ты ходи.

Конечно, за час ходить летящей походкой не научишься, но, когда Наташка была готова и я прошлась перед ней, она осталась довольна.

Я запомнила и Наташкин наряд. На ней было золотистого цвета платье, такие же золотистые туфельки, а уж про мэйкап и украшения я просто промолчу.

– Ну что ж, нам пора, – смотрит на часы Наташка. – Ты, главное, не тушуйся, веди себя естественно, как всегда, когда мы с тобой вдвоём везде шляемся. Да, и не забывай, что сегодня ты можешь говорить, но только шёпотом.

Наташка даёт мне сумочку чёрного цвета, а сама берёт золотистую, в тон к своему наряду.

– А зачем мне это? И что там лежит? – спрашиваю у неё.

– Ох, Алёна, бестолковая же ты! Все девушки ходят с сумочками. А лежит у тебя там пудреница, помада и платочек. Будешь себе носик пудрить. Ой, там же ещё духи. Ну-ка, дай я тебя надушу, – и Наташка, достав из сумочки флакончик, брызгает мне за уши, на шею и на запястье. – Потри руку об руку.

– Зачем?

– Три, тебе говорят! Значит, так надо! – приказывает Наташка.

Я, хоть ничего и не поняла, всё сделала, как она сказала.

И вот мы идём по улице к кафешке. Такие две девчоночки, что просто атас! На нас оглядываются, и я говорю об этом Наташке.

– Привыкай! Ты же теперь не просто девушка, а супер! А красота – великая сила. Вот они все и пялятся, – говорит, улыбаясь, Наташка.

Мне как-то не по себе, но вроде приятно. На внимание со стороны окружающих раньше я старалась не реагировать и, даже больше, старалась это внимание не привлекать. Но сейчас всё было совсем по-другому. И опять скажу честно: мне всё это понравилось. Значит, я сегодня, действительно, настоящая девушка!

Наконец входим в кафе. Внутри довольно большой зал. Справа окна от потолка до пола, выходящие на улицу. У противоположной стены длинный стол, который в конце зала загибается буквой «г». Остальное место, видимо, предназначено для танцев, потому как в дальнем углу стоят колонки и ещё какая-то аппаратура.

Мы пришли как раз вовремя, все начинают рассаживаться. Среди гостей я узнала несколько знакомых, но, что самое главное, здесь был Мишка из нашей дворовой компании.

К нам подходит Наташина мама:

– Ну, здравствуй, Алёнка! Давай знакомиться. А то Наташка мне про тебя столько рассказывала, а мы до сих пор не знакомы.

– Очень приятно, – шёпотом говорю я.

– Ой, бедная! Знаю, знаю. Мои девки тебя купаться затащили. Им бы только… – что только, я так и не узнала. Наташка перебивает маму:

– Давай садиться, а то без мест останемся!

Усаживаемся у стены. Справа от меня Людка, дальше её Лыч – как же без него-то! А слева Наташка. И неудивительно, что с другой стороны, рядом с Наташкой, разместился Мишка.

Дальше всё пошло как обычно – тосты, разговоры. Даже не буду на эту тему распространяться.

Мы с Наташкой пили коньяк. Когда тяпнули по паре рюмок, заиграла музыка. Мишка вылезает из-за стола и ко мне:

– Алёна, пойдём, потанцуем.

Я смотрю на Наташку. Она чуть заметно кивает головой.

И вот Мишка меня за руку выводит на середину зала. Слава Богу, что танцует много пар. Мишка было положил обе руки мне на талию, но я оставила там одну, другую взяла в свою руку и отодвинула его на пионерское расстояние. Что он мне там говорил, я не помню, потому что было, во-первых, очень неудобно танцевать, так как вёл он и мне приходилось на ходу приспосабливаться, то есть, возможно более натурально вести себя в танце, как девушка, а во-вторых, было жутко неприятно чувствовать его руку у себя на спине. Я бы лучше потанцевала с Наташкой, но ведь не так поймут.

Наконец музыка кончилась, Мишка проводил меня на место, и я сразу же накатила себе коньячку. Выпила и к Наташке:

– Я больше танцевать не пойду. Еле сдерживалась. Ох и неприятно!

– Терпи. Ты сегодня кто? Алёночка.

Всё это так, но жутко неприятно! Кстати, на каблуках я совсем освоилась. На них как-то даже удобнее и ходить и танцевать.

Потом танцевала Наташка, а мы с Людкой о чём-то болтали. Я, правда, шёпотом. Лыч очень скоро упился, и Людке пришлось транспортировать его домой. Потом все вместе танцевали быстрые танцы, но тут уже каждый был сам по себе.

Скоро стало очень жарко, и мы с Наташкой вышли на улицу. И сразу же случилась веселуха. Только мы отопили в сторонку и закурили, как к нам подходит дядя Серёжа. У меня все внутренности так куда-то и ухнули.

– Привет, Наташа. А кто это с тобой? Давай знакомь!

Я, было, рот открыла, мол, дядя Серёжа, мы же знакомы! А Наташка, золотко моё, опять вовремя увидела мой порыв и за руку дёрнула. Я опомнилась и рот закрыла.

– Знакомьтесь, дядя Серёжа. Это Алёна, моя подружка, – говорит Наташка.

– Здрасьте, – шёпотом говорю я и протягиваю руку.

– А что это ты шепчешь-то, Алёнка? – спрашивает дядя Серёжа, и Наташка ему нашу легенду выкладывает.

– Да, купаться сейчас уже не стоит. Ну веселитесь, девчонки, – и он уходит.

– Хотела сказать, что вы знакомы? – Наташка давится от смеха.

Я киваю головой и тоже начинаю смеяться. Да, сегодня я действительно настоящая девушка!

Возвращаемся в кафе. Больше ничего интересного не происходит. Все уже достаточно набрались. Мы с Наташкой тоже хороши. К нам подходит Наташкина мама:

– Девчонки! Можете сегодня у нас переночевать. Я тут ещё останусь, помогу, а потом к Людке спать пойду. Тут до неё ближе, да и вам мешать не буду.

На том банкет для нас и закончился.

Мы идём домой, но по дороге нас догоняет Мишка. Он всё пытается за мной приударить, но я молчу. Наконец Наташка не выдерживает:

– Да отстань ты от неё! Не видишь, человеку нездоровится, да и устали мы обе.

Мишка умолкает.

А на улице августовская ночь. Звёздами усеяно всё небо. Уже довольно холодно: чулки тоненькие, ноги подзамёрзли.

Во дворе расстаёмся с Мишкой и поднимаемся к Наташке.

– Ну, как тебе юбилей? – спрашивает Наташка.

– Всё очень даже хорошо. Вот если бы только не Михрютка. Да и хрен с ним! Знаешь, Наташ, так клёво быть девушкой! – говорю я.

Наташка молчит и улыбается…

Потом было много всяких вечеринок, дней рожденья и тому подобного, но этот мой первый выход остался со мной навсегда. И через прошедшие годы ко мне долетает Наташкин голос:

– Как тебе юбилей?

И мой ответ:

– Так клёво быть девушкой!




Прощай, Наташка!


Всё случилось как-то внезапно и сразу. В конце августа приехал Наташкин отец. И однажды, когда мы сидели по обыкновению во дворе, Наташка мне и говорит:

– Знаешь, Алёночка, а, наверное, мы скоро расстанемся.

– Это как?

– Да очень просто. В своём родном городе отцу предложили хорошую работу. Сама знаешь, как с этим сейчас. Ну вот. И скорее всего мы с мамой вместе с ним туда и переедем, – объясняет Наташка.

– Я понимаю, но вас-то туда зачем брать? – спрашиваю.

– Ну как зачем? Мы же семья. Я одна у них теперь, Людка-то замужем. Вот, наверное, и поедем скоро.

Эта новость меня просто убила. Я представила себе, как мне будет без Наташки, и слёзы навернулись на глаза. Конечно, здесь было дело не только в Алёне. Мы с Наташкой любили друг друга. Смотрю, а Наташка сама носом шмыгает. Обнялись, стало вроде легче. Так и просидели с ней почти до утра, не замечая ни времени, ни холодной ночи…

Дня через два Наташка говорит:

– Всё. Послезавтра уезжаем. А завтра, Алёночка, мои предки с утра повезут мебель на вокзал, а ты приходи ко мне. Да, и прихвати велосипед.

– А зачем? – спрашиваю.

Но Наташка ничего не ответила и, махнув рукой, ушла к себе в подъезд.

На следующий день беру велосипед, а тётка мне:

– Это ты куда в такую рань?

– Хотим с Наташкой покататься, – отвечаю.

– Я сегодня в ночь, так что смотри тут! – строго говорит тётка.

Но это сказано уже мне вдогонку.

Тащу велосипед сначала вниз, а потом к Наташке, наверх.

– Ой, да зачем же ты его сюда притащила? – открыв дверь, говорит Наташка. – Оставила бы внизу. Ладно. Пусть стоит на площадке, и заходи.

В квартире пусто, в комнатах не осталось ничего. Только у стены, в большой комнате, стоял Наташкин велосипед.

– Решили здесь его оставить. Квартиру-то на мамкину сестру оставляем, а у неё сын. Пусть катается, – говорит Наташка. – Ну, проходи на кухню.

На кухне всё осталось по-прежнему. Я сажусь на такую знакомую мне табуретку и вопросительно смотрю на Наташку. У неё слёзы на глазах, но она берёт себя в руки и начинает:

– Я хочу, Алёнка, прокатиться с тобой в последний раз по всем нашим местам. Хоть развеемся чуток. Ну а потом посидим у меня, пока родители не вернутся. Вот и всё. Давай переодевайся.

На столе лежит красное в белый горошек платье, красные гольфы и трусики с лифчиком.

– А у меня тётка в ночь уходит, – говорю я, переодеваясь. – Так может у меня потом побудем?

– Конечно, пойдём к тебе. Как это удачно получается! – Наташка даже немного оживилась. – А теперь я тебя красить буду.

Я, уже переодетая, сажусь, и только сейчас до меня доходит: ведь всё это в последний раз! Хочется кричать об этом, но, посмотрев на Наташку, решаю этого не делать.

Наташка, наверное, для того, чтобы хоть как-то снять грустное состояние, в котором пребывали мы обе, включает приёмник, стоявший на столе. В те годы уже появились FM-радиостанции и зарубежная музыка стала привычной. Сначала там что-то играли. Я не обращала внимания, музыка была просто фоном. А потом вдруг зазвучала знакомая песня «Beatles»:

I give her all my love,
That's all I do,
And if you saw my love,
You'd love her too.
I love her.

Наташка английский не очень знала, а я понимала достаточно неплохо и уж битловские-то песни знала наизусть. И так мне от этих слов грустно стало, что слёзы сами собой потекли из глаз.

– Ты что, Алёна?

– Песня хорошая, – отвечаю, вытирая щёки.

– Ты не реви, а то вся моя работа насмарку, – говорит Наташка.

Я успокаиваюсь, да и песенка уже кончилась, и опять пошёл музыкальный фон. Но песня эта крепко, как оказалось, на весь день, засела в моей голове.

– Ну всё, – Наташка целует меня в щёку. – Вставай, поехали кататься.

Она обнимает меня, и мы некоторое время стоим, прижавшись друг к другу. Потом иду в комнату, а зеркала-то нет, только одиноко стоит Наташкин велосипед. Я выкатываю его на площадку, беру на плечо, а свой – на другое.

– Дойдёшь?

– Конечно дойду, – а у самой в голове:

She gives me ev'rything,
And tenderly,
The kiss my lover brings,
She brings to me,
And I love her.

На улице садимся и едем.

Где мы были, о чём говорили, сейчас уже и не вспомнить. Помню только, что очень долго сидели в парке на нашей любимой скамейке.

Потом приехали во двор. Свой велосипед я оставила у подъезда, Наташкин опять наверх.

Снова сидим на кухне, пьём кофе и всё больше молчим. Настроение такое, что ни о чём говорить не хочется. Так бы я и сидела рядом с Наташкой, но она говорит:

– Пора. Надо к тебе перебираться, а то уже темно на улице, глянь!

Я и не заметила, что стемнело. Время пролетело незаметно и быстро. Так всегда, когда рядом с тобой любимый человек.

– Вот уедешь теперь и забудешь меня, – говорю грустно.

– Не говори глупости! Ведь есть же телефон, письма, да, в конце концов, я же буду сюда приезжать. А любовь нашу мы сохраним, – говорит Наташка.

– В разлуке трудно не любовь сохранить, а не видеть друг друга. Но я думаю, что мы переживём всё это, ведь наша любовь всё время будет с нами, – говорю.

Мы обнимаемся, целуемся, и опять:

A love like ours,
Could never die,
As long as I,
Have you near me.

Мне бы плакать, а тут всё эта песня! Да и не подходит она к нашей ситуации полностью, но всё же…

Наташка приносит откуда-то несколько пакетов:

– Вот, Алёночка, здесь вся твоя одёжка, как ты говоришь, и туфельки. Забирай. Теперь всё это будет жить у тебя. Ты сбереги, ладно? Когда я приеду (а приеду я точно) мы с тобой, Алёнка, ещё погуляем!

Я вижу, что Наташка хорохорится, а у самой опять слёзы.

Собираю пакеты, и выходим на улицу. Далёкие звёзды смотрят на нас. Холодно. Мы идём к моему подъезду, прихватив велосипед, и снова:

Bright are the stars that shine,
Dark is the sky,
I know this love of mine,
Will never die,
And I love her.

А вот это уже точно, что моя любовь никогда не умрёт! И Наташку я люблю! Очень!

Оставив велосипед под лестницей, поднимаемся ко мне. Наташка говорит:

– Ты спрячь пакеты. Я хочу знать, где будет лежать Алёнкина одёжка, чтобы, когда я буду уже далеко, даже это мне напоминало о тебе и о наших счастливых днях.

В моей комнате я прячу пакеты в стенном шкафу, предусмотрительно замаскировав их огромной тёткиной периной, которая валялась здесь, сколько я себя помнила.

Потом мы ещё посидели на кухне, попили кофе и отправились спать. Но не спали практически до утра.

Утром Наташка подхватилась:

– Ой, мне уже пора!

Я наскоро убираю мэйкап и иду с Наташкой.

Её родители уже дома. Мы все вместе завтракаем, и через какое-то время за ними приезжает такси.

Как мы с Наташенькой прощались, я говорить не буду. Да если честно, всё происходило как в тумане. Помню только: захлопнулись дверцы, взревел мотор и машина уехала со двора, унося из моей жизни Наташу.




Часть третья. Ольга





Пробуждение


После того как уехала Наташка, начались серые дни, один похожий на другой. Я, конечно, с ребятами из дворовой компании ходила в кино, в парк на танцы. По вечерам всё так же сидели во дворе. Но без Наташки всё это было уже не то. А уж про Алёну я и не говорю. Я думала, что всё, кончилась Алёна.

И вот как-то раз в таком «великолепном» настроении пошли опять на танцы. И, может, от безысходности или стараясь хоть как-то найти Наташке замену, в каком-то непонятном состоянии я знакомлюсь с девушкой, которая, как ни странно и смешно, была опять старше меня, да ещё и больше, чем Наташка, на целых шесть лет! Она жила в нашем городке. У её семьи был свой дом.

Я в конце августа переехала в Москву, надо было работать и учиться. А к этой девушке моталась почти каждые выходные. Так продолжалось до тех пор, пока общими усилиями моих и её родителей нам не купили в Москве квартиру. Это был свадебный подарок. Да, да, зимой мы сыграли свадьбу.

Жалела ли я обо всём том, что произошло? И нет и да.

Нет, не жалела потому, что, может быть, мне сначала и казалось, что я решилась на такой поступок, как свадьба, от отчаяния, но, слава Богу, это мне только казалось. Женившись на очень хорошей, как выяснилось в дальнейшем, девушке, та пустота, в которой я пребывала после отъезда Наташки, постепенно заполнялась новыми заботами и чувствами. И самое главное: моя жена меня любила! А я… Если честно, любви у меня к ней никогда не было. Даже и потом. Просто появилась привычка. Можно назвать меня свиньёй, но что делать? Принцип «стерпится, слюбится» здесь не сработал, хотя жили мы очень дружно.

Да, жалела, но только первое время. От Наташки сначала были какие-то весточки: звонила несколько раз, пару писем прислала. А я в этот период очень часто впадала в совершенно дикую депрессию, ведь какая любовь-то была! Но после Нового года всё оборвалось, резко и сразу…

Правду говорят, что время лучший лекарь. К весне боль меня отпустила, хотя иногда, особенно когда я бывала в нашем городке у тестя, по вечерам начинала ныть душа. Не каждым днём Наташка уходила от меня всё дальше и дальше. Первая любовь… У кого её не было? И кто осудит несчастную Алёну за то, что всё так вышло?

Насчёт Алёны я как-то раз заикнулась, но сразу поняла, что зря. Могла попасть в ЗАГС по второму разу, на развод, если бы продолжала стараться, чтобы Алёна могла присутствовать в нашей с женой жизни.

Так мы и жили. От Наташки ничего. Бывая в городке, я надеялась хотя бы встретиться с Людкой, но, видно, не судьба была.

Прошло больше года. На дворе уже стояла поздняя осень. Каждый день одно и то же: дом, работа, институт. И вот в один из пасмурных осенних дней случилось то, что, наверное, и должно было непременно случиться.

Целый день я моталась по каким-то делам моей фирмы. Замёрзла жутко и запила в кафешку что-нибудь выпить, чтобы согреться. Взяла коньячку и шоколадку и смотрю, куда бы приземлиться? Гляжу, а у окна в полном одиночестве сидит красивая девушка. Я в первый раз после Наташкиного отъезда обратила внимание на девушку и на то, что девушка действительно красивая. А до этого я весь год как будто спала, не замечая никого вокруг.

Я к ней:

– Можно с Вами тут устроиться?

Она посмотрела на меня, ухмыльнулась:

– Садитесь.

И как-то незаметно мы с ней разговорились. Она пила кофе, а я свой коньяк. Звали её Ольга. Оказалось, она работала певицей в кооперативном ресторане, расположенном неподалёку.

– А я ведь тоже к музыке отношение имею, – говорю ей.

– Это как?

– Играю на бас-гитаре ещё со школы. Группа у нас была. Да и сейчас с друзьями частенько в одном клубе собираемся, чтобы поиграть. Для души. В целом где-то лет семь уже играю, – объясняю Ольге.

– Играешь для души? А не хотела бы ты играть ещё и за деньги? – спрашивает Ольга.

– За деньги? – вопрос интересный. – И где же?

– Да у нас в ресторане. Главный наш на «Ямахе»-самоиграйке долбит, ещё Юрка на гитаре, а я пою. Может, неплохо было бы и живой бас в составе иметь? – рассуждает Оля.

– Но я же работаю, – говорю.

– Да работай на здоровье! Мы-то работаем по вечерам. Успеешь, – говорит она. – Идём, я тебя со всеми нашими познакомлю.

Я, конечно, не отказалась.

Пришли мы в маленький ресторанчик: сценка махонькая, всё миниатюрное – и столики, и сам зальчик.

Главному идея понравилась, и на следующий день я была в ресторане уже со своей бас-гитарой. Попробовали кое-что поиграть. Всё получилось нормально. Единственно перед каждой песней я просила тональность называть. Короче, я глянулась. И теперь у меня был ещё один, как потом оказалось, очень неплохой источник доходов.

Повторюсь, что Ольга мне понравилась сразу. Конечно, это была не Наташка, но в то же время, как я уже говорила, это была первая девушка после неё, на которую я обратила внимание. Так получилось, что и я ей была интересна. Где-то перед Новым годом дошло и до этого. И сразу всё стало гораздо проще. Да, и впервые девушка не была старше меня: мы с Ольгой были ровесницами.

Конечно, я понимала, что поступаю гадко по отношению к своей жене, но ничего не могла с собой поделать. Ольга вернула меня к жизни. Весь мир стал опять объёмным и цветным.

Я очень часто стала ночевать не дома, объясняя это поздней работой в ресторане.

– А где же вы там спите? – спрашивала жена.

– Да знаешь, там у них охрана круглые сутки. Вот в их комнатке и спим, – бессовестно врала я. – Кстати, и до работы мне оттуда ближе, чем из дома.

Жена охала, ахала, жалела меня, а мне, скотине, по большому счету не было стыдно!

Но всё же, благодаря игре в кабаке, наше финансовое состояние стало просто отменным, и, может, из-за этого, а может, из-за чего другого моя половина смотрела на всё сквозь пальцы. Вот как бывает, когда любви-то нет!

А на самом деле мы с Ольгой сняли квартиру и очень неплохо проводили там время.

Случилось всё весной. Как-то Ольга (сама!) предложила мне переодеться в девочку, прежде чем заняться этим. Я обалдела, а она так просто мне говорит:

– Да ты не стесняйся. Вот, возьми чулки и лифчик, а в него положим…

– Вату, – заканчиваю я за неё.

– Ага, – удивлённо говорит Ольга и смотрит на меня.

От такого предложения кто-нибудь может и отказался бы, но не я. Всё было сделано, как хотела Ольга. А потом мы долго сидели, разговаривали, и я ей рассказывала о своей Алёне.

– Так, Алёнка, – говорит Ольга. – А ты, я гляжу, девица ещё та. Ну а со мной ты не хочешь попробовать погулять?

– С превеликим удовольствием. Только учти, я тебе уже говорила, что краситься не умею.

– За этим дело не встанет. Увидишь, я хорошо умею мэйкап делать.

– Ладно. Тогда я привезу все шмоточки сюда? – спрашиваю.

– Конечно. И чем быстрее, тем лучше.

Я смотрю, а Ольга-то завелась! Про меня и говорить нечего! Вы помните, когда уехала Наташка, я думала, что всё, кончилась Алёна, а тут такое счастье привалило!

Никогда я не думала, что кто-нибудь ещё из настоящих девушек вот так, запросто, примет в подружки мою Алёну. Здесь мне просто повезло, ведь должна же была кончиться когда-нибудь чёрная полоса в жизни? Но, что мне повезёт именно так, я и не мечтала.

Одёжку и всё остальное я от тётки привезла в Москву, но не к себе, а к родителям. На другой день всё уже лежало разложенным на диване в нашей съёмной квартире. У меня чуть сердце не выскочило из груди, а на глаза навернулись слёзы: мне сразу вспомнилась Наташка.

Но Ольга не Наташка. Она никогда не угадывала моё настроение.

– Ты чего?

– Да так. Вспомнилось многое, – отвечаю.

– Вспоминай не вспоминай, но это уже прошло. Ты лучше думай о том, что будет дальше! – сказала Ольга.

Я взяла себя в руки, и мы стали с Ольгой строить планы…

А на дворе уже стоял апрель. Алёна спала во мне больше полутора лет. И я была благодарна Ольге за то, что она меня вернула к нормальной жизни, а больше того за то, что она разбудила и приняла мою Алёнушку после долгого, долгого сна.




Снова Алёна


– Ну и чем ты недовольна? – спрашивает Ольга.

– Мало. Очень мало осталось подходящего, – отвечаю ей. – Единственно, что радует, так это новая обувка.

Мы сидим в комнате на нашей съёмной квартире. За окном уже май, но я ещё ни разу не выходила на улицу с Олей. Зато в апреле мы нашили мне обуви: босоножки, летние туфельки, парадные туфли и осенние сапоги, впрок. У Ольги в мастерской работала очень хорошая знакомая, и было грех не воспользоваться этим. Вся моя старая обувь, увы, стала мне мала.

– Обувка радует! – горячится Ольга. – Вот и выйдешь на улицу в осенних сапогах!

Мне и самой ужасно хочется погулять. Но где-то в глубине души у меня поселилось какое-то гаденькое чувство, махонькое такое, наверное, его можно было назвать неуверенностью, как будто я, Алёна, никогда не ходила по Москве. Скорее всего сказывался большой перерыв.

– И в чём я пойду? Ведь почти всё мало, – отвечаю я.

Вообще-то мне есть что надеть, и весь этот разговор я затеяла, чтобы Ольга не заметила моего теперешнего состояния.

– Но ведь есть из чего выбрать, – говорит Оля.

Я гоню прочь свои сомнения и, как в былые времена – вдох, выдох, отвечаю:

– Ладно! Сейчас переоденусь.

Ольга расплывается в улыбке. Она уже давно и очень хочет увидеть мою Алёну и пойти пошляться с ней где угодно.

Я надеваю чёрную юбку, белую блузку. На ногах телесного цвета чулки с силиконом, они в те времена только-только появились в продаже. Ещё я приготовила для выхода свитерок в розово-синюю полоску, потому что хоть на улице и был май месяц, но очень холодный. Вся одёжка эта напомнила мне Рождество, проведённое с Наташкой, именно так я тогда была одета.

– Вот и хорошо. Теперь давай, крась меня, – говорю я и усаживаюсь на стул.

Ольга делает мне мэйкап очень долго. Оно и понятно, ведь в первый раз! Потом я становлюсь шатенкой, но расчёсывать меня надо и очень.

– А может, что-нибудь новое? – спрашивает Оля. Мы с ней позаимствовали из Дома культуры, где у нас была репетиционная база, ещё один, тоже натуральный, шатенистый парик. Там был драмкружок что ли, и вот мы и решили, что они не обеднеют.

– Нет, не хочу. Мне так как-то привычней, – отвечаю ей. – Лучше причеши меня.

Ольга управляется с этим очень быстро. Подхожу к зеркалу, и вот она, моя Алёна. Вроде я всё та же, да не та. Ольга накрасила меня совершенно по-другому, чем Наташка. Не хуже и не лучше, но по-другому. И выглядела теперешняя я, Алёна, тоже по-другому, стала взрослее. Но во всём остальном сомнения, если они у меня до этого и были, исчезли: я опять, как в былые времена, выглядела на все сто. Настоящая девушка!

Надеваю свитер, новые летние туфли, мы спускаемся по лестнице и выходим из подъезда.

– Знаешь, Оль, давай всё-таки поедем что-нибудь мне купим, а то реально ходить не в чем, – говорю Ольге.

– Хорошо. Поехали ко мне, на Коломенскую. Я там один магазин знаю. Вот и посмотрим. А потом погуляем в парке, смотри, погода-то какая!

Действительно, холод на улице по майским временам собачий, но солнце светит, на небе ни облачка. Листва на деревьях молодая, ярко-зелёная. Я согласно киваю.

На улице ловим машину и едем.

Минут через двадцать мы на месте. Заходим в очень уютный магазинчик. Чего здесь только нет! И платья, и юбки, и блузки – то есть, практически всё, что надо. Размерчик у меня был тогда ещё приемлемый, где-то сорок шестой.

Мы достаточно быстро выбрали летнее платье, юбку и блузку. Взяли бы что-нибудь ещё, но столько денег у нас не было. В примерочной кабинке я перемеряла все выбранные вещички, и всё сидело на мне очень хорошо. Нам сложили одёжку в большой пакет, и мы попели гулять.

Те, кто был в Коломенском, знают, что это огромная территория, вся зелёная, с великолепными видами на Москва-реку и со всякими древними строениями. Но главные достопримечательности Коломенского, на мой взгляд, его храмы. Не буду описывать все красоты, тем более что я это особо и не умею делать. Главным в тот день было другое.

Мы с Олей гили по парку, а потом она вывела меня на берег реки, где лежало поваленное дерево. На нём мы и расположились.

– Ну и как тебе тут? – спрашивает Ольга.

– Красота! – только и смогла я ответить.

И правда красиво. Мы сидели на крутом берегу, река в этом месте поворачивала и терялась за ближайшим берегом, уходя дальше, на юг, к Капотне. А между тем солнышко стало припекать, и я сняла свитер.

– Зря ты его надела, – сказала Оля. – Смотри, я вот в одной кофточке.

– Тебе привычно, а я, не забывай, уже очень давно в юбке не выходила.

Ветер с реки временами налетал на берег, залетал под подол, ласкал голые руки. Как же было приятно! Сразу ожили давно забытые ощущения. На душе было легко, и такие чувства овладели мной, что и не передать. Хотелось петь или прыгать на одной ножке, как маленькая девочка. Всё-таки очень мне повезло, что я встретила Ольгу!

Сколько мы так просидели, не знаю. То молчали, то разговаривали о чём-то. В тот день в кабаке работы не было, и Оля предложила:

– А пойдём ко мне домой.

– Но ведь у тебя там мама, – говорю я.

– Она ещё на работе и раньше девяти вечера не придёт. Идём, а то что-то уже есть хочется.

Встаём и неспешным шагом отправляемся к воротам парка. Потом переходим через проспект и идём к Олиному дому. Возле дома на лавочке сидят бабки. Как же без них! Ольга здоровается.

– А это кто с тобой? – любопытство сидящих у подъезда бабок, наверное, везде одинаково.

– Это моя подружка, Алёна, – отвечает Ольга. Бабки оценивающе смотрят на меня, и начинается коматоз. Сразу кажется, что всё, приплыла, сейчас станет ясно, какая я девочка. Но этого не случается, и мы, задержавшись всего на минутку, которая мне показалась вечностью, заходим в подъезд.

В квартире Ольга сразу полезла в холодильник:

– Так и знала, ничего! Вот только, – она достаёт две бутылки пива. – Вчера я заезжала и, как знала, оставила пиво здесь. Ну, давай картошку чистить.

Мы чистим картошку, а потом Ольга жарит её вместе с колбасой на большой сковородке. Когда картошка готова, садимся за стол и с удовольствием обедаем, запивая всё пивом.

Но вот часы показывают восемь.

– Пора ехать, – говорю Оле.

– Да, не стоит рисковать. Хотя мама тебя не узнает. Конечно, если ты будешь молчать, Алёнка, – улыбается Ольга.

Опять ловим машину и вот мы уже дома.

– Спасибо тебе, – говорю Ольге. – Ведь если честно, то я думала, что уже больше никогда Алёны не будет.

– Но ведь она опять с нами? – хитро смотрит на меня Оля.

Да. Снова Алёна была с нами, со мной. Снова Алёна нашла себе верную подругу. И какое же это было счастье!




Новая подружка


Как-то Ольга мне говорит:

– Поедем, Алёнка, к моей подружке.

– А зачем? – спрашиваю. – И что, ты одна съездить не можешь?

– А тебе что, прогуляться не хочется? – отвечает она. Хитрая: знает, что не откажусь, потому что я в то время прямо дорвалась, по-другому и не скажешь, до самой себя, Алёны. И не важно где – дома, гуляя на улице, посещая магазины. Стосковалась я по Алёне за долгий, долгий перерыв.

Как всегда Ольга сделала мне мэйкап, и мы отправились в путь. На мне была недавно приобретённая красная юбка-шотландка, белая, ещё из старых запасов футболка, новые белые гольфы и опять же новые чёрные босоножки.

Подружка её жила на улице Трофимова, недалеко от метро Автозаводской. И, уже выйдя из метро и направляясь к дому подружки, Оля мне говорит:

– Знаешь, ты ничему там не удивляйся.

– А где это там? И чего это я должна удивляться? Ведь придётся мне ждать тебя во дворе. Ты только особо не задерживайся, – говорю ей.

– Да нет. Ты вместе со мной пойдёшь, – хитро улыбаясь, говорит Оля.

– Это зачем? Чтобы изображать из себя потерявшую из-за простуды голос? И где я в такую жару простудиться могла? Ты не подумала? Вот если только мороженого обожралась! – завелась я.

Ольга какое-то время молчит, а потом останавливает меня, взяв за руку, и, наклонив голову набок, заискивающе смотрит мне в глаза и объявляет:

– Понимаешь, я ей всё про тебя рассказала.

– Это как?

– Сидели как-то у неё, трепались, у кого какие дела. Я сказала, что у меня теперь есть ты, ну и не удержалась, про Алёну ляпнула. А ей так интересно стало, и она привязалась: познакомь да познакомь! Ты не волнуйся, она девушка коммуникабельная, но не болтливая, всё между нами тремя останется, – торопливо говорит Оля.

Я не знаю, ругаться или, наоборот, радоваться. Но уж что сделано, то сделано. Придётся положиться на Ольгины слова, что девушка не болтушка:

– Хорошо. Значит, у меня будет ещё одна подружка. Идём!

Заходим в дом, на лифте поднимаемся наверх, и Ольга нажимает на кнопку звонка.

Дверь нам открыла девушка и с порога:

– Оля! Ты её привезла!

Меня передёрнуло – привезла! Как будто я вещь какая!

А девочка… Ростом повыше меня, одета в спортивный костюм, рыжие волосы собраны в хвостик, зелёные глаза, а на лице полно веснушек. Вот такое первое впечатление оставила у меня эта девушка.

Снимаем туфли и проходим в комнату. На стене полно разных грамот, дипломов, а на серванте стоит кубок, и из него свешиваются ленточки, наверное, от медалей.

Я безо всякого стеснения подаю руку:

– Алёна.

– Лида, – она мне в ответ. – Знаешь, если бы не голос, то ты точно Алёна, прямо всё, как Оля рассказывала.

– И много она тебе рассказала? – ехидно спрашиваю я, а сама смотрю на Ольгу.

Заметив моё ехидство, Ольга торопливо говорит:

– Не много, не много. Ты лучше у Лидки спроси. Ничего такого я и не говорила.

В принципе, мне и неинтересно, о чём они там болтали. Гораздо занятнее для меня выглядела вся эта спортивная атрибутика:

– Лида, а можно поинтересоваться, что это за дипломы, кубок?

Она не успевает ответить, Ольга тут как тут:

– А Лидка баскетболом занимается. Это всё её награды!

Лида улыбается и кивает головой:

– Если хочешь, можешь посмотреть.

Я внимательно изучаю грамоты с дипломами, беру в руки кубок. Там написано «Лучшей защитнице», а в нём и на самом деле лежат медальки.

– Девчонки! Пойдёмте-ка лучше чай пить, – предлагает Лида.

– В такую жару? – отвечаю. Им-то хорошо, а у меня причёска.

– Ну, или квас, он в холодильнике, холодный.

Усаживаемся на кухне за стол, и, несмотря на то что я с Лидой только познакомилась, болтаю с девчонками на равных, причём ни о чём. Проходит где-то час. Квасу выпили столько, что у горла булькает. На улице солнышко уже зашло за крыши ближайших домов.

Я говорю:

– А может, пойдём, пошляемся? Только, Лида, предупреждаю, что, когда захочу сказать что-нибудь, махну рукой. Ты подходи ближе, и уж тогда я с тобой вполголоса и пообщаюсь. Это я специально тебя предупреждаю, Оля всё давно знает.

Ольга кивает головой. На лице у неё радость, по-другому не скажешь: и я не злюсь, и Лидкину просьбу выполнила, а тут ещё и гулять пойдём!

На улице Лида говорит:

– Поедем, девчонки, к стадиону. Мне там очень нравится.

– Это к «Торпедо», на Восточную улицу? – спрашиваю я. – А если там сегодня игра? Вот народа-то будет!

– Не, сегодня игры нет. Я торпедовский календарь наизусть знаю! – уверенно отвечает Лида.

– Так ты за «Торпедо» болеешь?

– Ага, с самого детства.

– Ну, тогда я с тобой ещё больше вожусь, – говорю Лидке. – Я-то ведь тоже с малолетства за «Торпедо»!

Мы с ней обнимаемся, даже поцеловались. Как это выглядело со стороны, не знаю. Ольга застыла, как будто её чем-то ахнули по голове, и смотрит на нас:

– Девоньки! С вами всё в порядке?

Мы с Лидой прекращаем свои восторги, и все идём на автобусную остановку.

Доехав до места, переходим через проспект, и вот он, стадион. У ворот небольшая толпа перед таблицей чемпионата. Мы проходим мимо.

– Слушай, Алён! А тебе не страшно вот так вот ходить? – спрашивает Лида.

– А чего страшного? Поначалу было малёк непривычно. Но я уже давно, ещё до знакомства с Олей, стала обыкновенной девочкой. Я и в ГУМе была, и по Красной площади ходила, да много чего было. Так ведь ты сама говоришь, что я выгляжу, как девушка. Вот только всё больше молчать приходится, – отвечаю ей.

Лидка кивает головой, и дальше идём молча.

Восточная улица на самом деле достаточно тихая. Проходим мимо ДК «ЗИЛ»: там, за забором, вообще настоящий парк. Машин почти нет. А идём мы к метро, пора уже домой ехать.

И тут Лидке пришла в голову идея, от которой я даже как-то оторопела:

– Слушай, Алёнка, а давай мы с тобой на футбол сходим?

– С Алёной?

– Ну да. Ты же вон где бывала, а на стадионе сиди себе тихонечко, а чего сказать захочешь, шепнёшь мне на ухо.

Да, вот это предложение! Заманчиво, но я никогда и нигде ещё не бывала при таком скоплении народа. А тут целый стадион!

– Ладно, подумаем, – а у самой это крепко в голове засело.

Тем временем дошли до метро и стали прощаться.

– Алён! Ты всё-таки подумай, – говорит на прощанье Лида.

– Обязательно. Надо только Олю уговорить. Ей футбол до дверцы, – отвечаю. – Как, Оль, пойдём?

Ольга улыбается и пожимает плечами.

– Пойдёт, пойдёт! – оживленно говорит Лидка. – Я вам позвоню насчёт матча. А так, приезжайте ещё, посидим, поболтаем.

Спускаемся в метро, садимся в поезд, и только тут я замечаю, что мне стало как-то легче. Я не сразу поняла, в чём дело, а потом дошло: на улице жара, и в лифчике всё стало мокрым. А в метро ветер быстренько залетел под футболку и всё повысушил.

Этот славный день пролетел совершенно незаметно, и безо всяких приключений мы с Ольгой добрались до дома.

Вот так у меня появилась ещё одна подружка, Лида. И в дальнейшем я никогда об этом не жалела: Лидка была наша!




Прокатилась


Я проснулась. Солнце вовсю светит в окошко. Смотрю на часы: половина двенадцатого. Пора подниматься. Ольга на кухне уже гремит посудой. Встаю. Ночная рубашка собрана под грудью, ниспадает до голеней и при движении ласково прикасается ко всему телу. До сих пор, когда я в такой ночнушке, от этих ощущений у меня кружится голова.

Прихожу на кухню и сажусь на табуретку. Естественно, я пока без макияжа и не причёсана.

– Иди умывайся! – командует Оля. – Мне бежать уже совсем скоро надо.

Умываюсь, сидим и завтракаем. Ольга одета по всей форме на выход.

– Ты меня хотя бы накрась, – говорю ей.

– Ой, у меня же времени в обрез! – Ольга бегом в комнату, приносит косметичку. – Давай!

Красит она меня совсем недолго, уже наловчилась.

– Иди, глянь.

В комнате смотрюсь в зеркало: если как следует причесаться, то получится хорошо.

– А куда это ты собралась? – спрашиваю Олю.

– Да дело у меня одно. В центр ехать надо, – отвечает она.

– А я-то думала, что мы сегодня покатаемся, – говорю я.

– Ну, если только вечером.

Стоп. Теперь хочу рассказать о том, что произошло: я купила машину. Громко, правда, сказано – машина! Это семилетняя пятёрка «Жигули», и сейчас она стоит у нас под окнами. Вчера я самостоятельно приехала на ней из моего подмосковного городка, где до этого полтора месяца училась водить. Как ездить, я представление имела, ведь меня учила в своё время этому Наташка. Однако одно дело быть в машине с кем-то, и совсем другое – одной. Но моя практика не прошла даром. Я достаточно уверенно, хотя и совсем не быстро, передвигалась по дороге. Прав у меня ещё не было, но была бумажка, что права у меня отобрали. Её мне нарисовал один мой знакомый с погонами.

– А ты сама что будешь делать целый день? – спрашивает Ольга.

Я ещё и не думала на эту тему, но решение пришло как-то само собой и очень быстро:

– Пожалуй, на дачу съезжу.

– А доедешь?

– Уж как-нибудь, – говорю я и иду в комнату одеваться.

Из прихожей Ольга:

– Давай подруливай к семи часам к метро.

– А к какому?

– Какое там ближе всех к даче? «Тёплый стан»? Вот туда и приезжай. Всё, я ушла!

Хлопает дверь, и я остаюсь одна. Теперь надо решить, в чём ехать. На улице август, тепло, временами просто жарко. Я достаю из шкафа красную юбочку-шотландку в клетку, красную футболку и красные носочки. Не торопясь, надеваю всё это на себя. Потом беру расчёску и, стоя перед зеркалом, пытаюсь что-то соорудить у себя на голове. Получилось сносно. Иду в прихожую и надеваю босоножки. В последний раз подхожу к зеркалу и внимательно смотрю на себя: вроде бы всё нормально. Беру сумочку, достаю ключи от машины и, захлопнув дверь, выхожу на улицу.

Сажусь в автомобиль, завожу и трогаюсь с места. Ехать по Москве страшновато, но что делать, надо привыкать.

Перед выездом на кольцевую дорогу самое опасное место там, где надо проехать мимо поста ГАИ. Я ни на минуту не забывала, что прав у меня нет, а, кроме того, я Алёна. Вот было бы весело, если бы меня тормознули! Но всё обошлось. Знала бы я, что менты в этот день были заняты совсем другим.

Еду не спеша. И вдруг где-то в районе Ясенева по внешней стороне навстречу мне танки! Кольцевая дорога была в то время ещё старой: две полосы в одну сторону, две в другую. И, насколько можно было видеть вперёд, там были только танки. Совсем рядом рёв моторов, лязг гусениц – асфальт трясётся.

Все, кто ехал в мою сторону, как-то непроизвольно снизили скорость, и мы ползли еле-еле. О том, что приключилось, узнала только вечером. В последние дни телевизор я не смотрела. Думала, что учения какие-то.

Танки ушли, а я дотащилась до своего поворота на старое Калужское шоссе. Ну, по подмосковным трассам я уже ездила. И, прибавив газа, поспешила не торопясь к своей даче.

Доехав до деревни, въезжаю в неё, а потом сворачиваю направо и через поле, потом вдоль реки доезжаю до наших ворот. Они, как обычно, стоят нараспашку – заезжай, кто хочет! Дорога опять же по берегу. На наших участках планировка совсем не такая, как везде. Улиц нет, а есть только домики между дорогой и лесом. Да и домики далеко не у всех построены. Садоводческое товарищество в те времена только начиналось.

Наконец подъезжаю к своему участку. Насчёт строительства я тоже не исключение. Забора нет, а посреди заросшего чёрт знает чем моего надела стоит фундамент будущего дома. Надо сказать, что он у меня так два лета простоял, и только на третье был построен дом.

Заруливаю прямо на середину двора и вылезаю из машины.

Участок мой расположен на опушке леса, и оттуда в жарком воздухе веяло запахом разогретой на солнце смолы, потому как лес в основном хвойный. Ещё пахло всяким разнотравьем, летали бабочки и стрекозы, в траве стрекотали кузнечики. Красота!

Буквально в двадцати метрах протекает река, только перейти через подобие нашей дороги. Я иду на берег. Солнышко печёт, но у воды прохладнее. Иногда лёгкий ветерок залетает под юбку и под футболку, словом, делается попрохладнее.

Постояв у реки, возвращаюсь на участок и залезаю на фундамент. Он у меня высокий. Когда построили дом, пришлось делать семь ступенек, чтобы в него попасть.

На соседнем участке ковыряется на грядках Сашкина жена, а сам он таскает от речки вёдра с водой – чего-то поливают. У меня было возникло желание подойти, поздороваться, но вовремя вспомнила, кто я сейчас.

Время пролетело незаметно. Смотрю на часы: время уже к шести. Пора ехать.

Доезжаю до метро. У выхода меня дожидается Ольга.

– Ты уже слыхала? – Ольга плюхается на переднее сиденье.

– О чём?

– Так ведь у нас переворот! Власть меняется, – говорит Оля.

– То-то я сегодня целую колонну танков встретила, – отвечаю ей. – И что всё это значит?

– А чёрт их знает! Какую-то комиссию придумали. Я из-за всего этого так и не смогла попасть, куда мне надо было. Весь центр перекрыт! – возмущается Ольга.

Да, ну и дела! А я-то ничего и не знала.

– Бог с ними. Ну что, поехали домой? – спрашиваю.

– А как поедем?

– Давай через Москву, уж больно неохота опять на кольцевую выезжать, потом заезжать и всё мимо ментов, – говорю я.

К босоножкам я уже привыкла и нажимаю на педали вполне уверенно. На всём пути нам то и дело попадались милицейские машины, стоявшие вдоль дороги.

– Эк их разобрало! – злится Ольга.

Мы ещё не знали, что в этот день в нашей стране был начат отсчёт нового времени.

Приехав домой, включаем телевизор, но там, в основном, идёт «Лебединое озеро».

– Выключи, – говорю Ольге. – Тошнит ото всего этого!

Мне очень не хочется портить свои впечатления за этот день – какая-то вшивая политика и восхитительная прогулка за город.

Усаживаемся за очень поздний обед, а потом ложимся спать. Мы обе сегодня очень устали.




Повезло, не повезло


В тот день мы с Ольгой почти весь день болтались по магазинам с самого утра. Наконец окончательно выбившись из сил и так и не купив то, что хотели, усаживаемся на скамейку на Никитском бульваре. Уже осень, и я одета в чёрную водолазку, чёрную до коленей юбку, и ещё на мне такого же цвета колготки, туфли и куртка. На шее бусики – бижутерия под жемчуг.

– И что будем дальше делать? – спрашиваю Олю.

– Может, ещё куда съездим?

– Не, я больше всё! Абсолютно ног не чувствую, – отвечаю ей.

Туфли мои хоть и на небольшом каблучке, но уж больно много я в них сегодня протопала.

– Ладно. Тогда поехали домой. Только сначала ко мне заедем. Надо забрать платье, а то завтра в кабаке работать не в чем, – говорит Оля.

Я сегодня без машины, потому что ехать в центр для меня в те времена было пока трудновато.

Ловим такси и минут через сорок мы уже у Ольги. Попили чая, съели по паре бутербродов, и так хорошо стало! Включили телевизор, но там ничего интересного.

– А давай в «Сегу» поиграем, – предлагает Оля.

И вот две взрослые дуры начинают играть в Микки Мауса и Дональда Дака… А нам с Олей нравилось! Ведь и приставку-то мы купили для себя, потому как в детстве у нас такого не было. И заигрались так, что не заметили, как пришла с работы Ольгина мама, даже не слышали, как она дверь открыла.

– Оля! Пойди-ка сюда!

Для нас эти слова прозвучали как гром среди ясного неба. Я себе думаю, что всё, будет из-за меня скандал, ведь Ольгину мамашу я знала не понаслышке. А Ольга прикладывает палец к губам и шёпотом мне говорит:

– Не дёргайся, сиди тут тихо. Я сейчас, – и идёт на кухню.

Почти сразу разговор начинается на высоких тонах. Потом Ольгин голос приближается к комнате:

– И никто здесь не пьёт! Зашла подружка, а ты уже чёрт знает что думаешь! И заехала я за платьем, вот и всё!

Ольга заходит в комнату и опять же шёпотом мне:

– Я сейчас платье возьму, пойду ей показывать, а ты давай по-тихому одевайся и езжай домой. А я приеду или нет, не знаю. Дверь в кухню я закрою. Ну, три-четыре!

Ольга берёт платье, мы выходим в коридор, я надеваю туфли, снимаю с вешалки куртку, а Оля уже опять ругается с матерью. Проскальзываю мимо кухни и, потихоньку закрыв входную дверь и не дожидаясь лифта, скатываюсь по лестнице.

Смотрю на часы, ёшкин кот! Время-то уже за одиннадцать! Иду на автобусную остановку, а у самой в голове одна только мысль: слава Богу, что всё обошлось!

На остановке никого. Минут через десять приходит автобус. Захожу, показываю проездной и усаживаюсь спиной к салону в самом его конце, хотя пассажиров не так много. Но уж после веселухи в Ольгиной квартире я решила, что бережёного Бог бережёт.

Достаточно скоро доезжаю до своей остановки и выхожу через заднюю дверь.

Всё, что произошло дальние, заняло буквально минуту или полторы от силы, то есть моментально.

Выйдя из автобуса, я чуть не натыкаюсь на какого-то парня, который стоял прямо у открывшейся двери. Так уж, как нарочно, остановился автобус.

– Ой! Какая девочка! – парень пьян в стельку, но у него хватает сноровки схватить меня за плечо.

Я молча пытаюсь вырваться, но получается не очень.

– Куда это мы спешим? – он и не думает меня отпускать.

И тогда я бью его сумкой по роже, а сама, откуда только он у меня появился, писклявым голосом кричу:

– Отпусти, козёл вонючий!

Эти слова вырвались у меня непроизвольно, но получилось очень по-девчачьи. У пьяного потекла из носа кровь. Ай да я!

– Ах ты, сука! – орёт подонок и, отпустив моё плечо, по всей видимости собирается мне врезать.

Когда драки не избежать, надо действовать первой, такое у меня правило. Отступив на полшага, я со всей дури бью его ногой в пах. Он согнулся и только матерился, но тихо и через силу.

И тут из-за остановочного павильона вываливается в таком же состоянии ещё один. Я, недолго думая, бегу через улицу, но не к своему дому, а в соседний двор. Там и притаилась за какой-то беседкой, но так, что мне видно улицу и этих двоих.

– Вот, всё-таки не обошлось. И что сегодня за день! – шепчу себе.

Парень, которому я врезала, очухался, и они, теперь уже матерясь и крича на всю улицу, идут меня искать как раз в мой двор. Я закурила и стала ждать.

Через какое-то время они опять показываются на улице, идут к остановке и там усаживаются на лавку. Похоже на то, что они в нашем районе залётные, потому что с первым же рейсом на остановке никого не осталось.

Я потихоньку пробираюсь в свой двор, захожу в подъезд, и вот наконец я дома. Да, будет что Ольге рассказать. Никогда со мной такого не было, чтобы в один день сначала повезло, а потом совсем наоборот, да ещё как. И только сейчас чувствую, что смертельно устала. Скинув туфли и повесив куртку, иду в комнату и, не раздеваясь, падаю на кровать. До утра.




Футбол


В Москве уже вовсю хозяйничала осень. Почти каждый день моросили нудные дожди. Всё вокруг было серым, потому что солнышко выглядывало только на минутку и опять всё становилось унылым. Под ногами лежала опавшая листва, а деревья казались голыми и несчастными, потеряв свой великолепный летний наряд.

Вот в один из таких дней я под вечер приехала на нашу с Ольгой квартиру. Едва переступив порог, я услышала с кухни Ольгин голос:

– Это ты?

– А как ты думаешь?

– Тогда позвони Лидке, она уже раза три звонила, хочет что-то тебе сказать.

– А ты не могла сама у неё спросить, что именно? – я, сняв сапоги, захожу на кухню. Ольга что-то готовит на плите и, обернувшись ко мне, говорит:

– Представь себе: она хочет говорить только с тобой.

– Забавно, – я мою руки и беру телефонную трубку.

К телефону на том конце долго никто не подходит. Но наконец слышу сонный Лидкин голос:

– Вас слушают.

– Привет! Ты что, синить?

– А, это ты, Алён? Да, чего-то задремала.

– Немудрено. Погода-то какая. Ну и что ты хотела мне сказать?

– Ты помнишь наш летний разговор? – я слышу, что Лидка проснулась.

– Это о чём же?

– Я хочу с вами всё-таки пойти на футбол. В это воскресенье игра. Ты как? Не возражаешь?

Теперь я понимаю, почему она проснулась: —Так ты ещё не выкинула эту идею из головы? Ладно. Я-то согласна, а вот как Оля, не знаю, – говорю ей.

– Ты с ней поговори. Она же обещала. А потом мне перезвони, хорошо? – Лидка явно очень хочет пойти с нами на футбол, это слышно по её голосу.

– Хорошо, перезвоню, – отвечаю я и кладу трубку.

– Ну и что за тайны Мадридского двора? – спрашивает Ольга.

– Да никаких тайн нет. Лидка приглашает нас с тобой на футбол. Ты как? – спрашиваю.

– Вы обе крышей поехали? Какой футбол? Ты посмотри, что на улице творится! Дождь почти не перестаёт! Да и холодно, мы там закоченеем, – возбуждённо говорит Оля.

– Ну, во-первых, ты сама согласилась летом на это мероприятие. Во-вторых, можно взять зонтики, а в-третьих, надо просто потеплее одеться, – отвечаю я. Ольга молча продолжает что-то мешать ложкой в кастрюле. Потом выключает газ, ставит тарелки на стол:

– Ладно. Раз обещала, значит поедем. Садись обедать.

В воскресенье спим допоздна. Потом завтракаем и начинаем готовиться к выходу. В принципе готовить надо в основном только меня.

Сначала я надеваю свой лифчик-полуграцию. Кстати, такой лифчик, да ещё с моим богатством четвёртого номера, греет на улице очень хорошо. Надеваю плотные колготки, потом тёплые штанишки-панталоны, в них должно быть тепло, потому как сидеть-то в юбке. Сверху надеваю блузку, свитер и юбку чёрного цвета до коленей.

– Я готова, – говорю Оле.

– Тогда садись. Будем красоту наводить, – и Оля начинает мне делать макияж. Делает она его долго. Наконец отходит в сторону и говорит:

– Посмотри-ка сюда.

Оглядев меня со всех сторон, она остаётся довольна своей работой.

Надеваю сапоги, а вот куртку я купила специально для этого случая: она белого цвета, с чёрными манжетами, воротником и чёрной вязаной резинкой по низу. Вокруг шеи наматываю чёрно-белый шарф, а на голову надеваю белую шапочку. Теперь я выгляжу как истинная фанатка своего клуба. Ольга же одевается как обычно.

Ехать решили на моей «пятёрке», потому как я знаю, что её можно оставить во дворах рядом со стадионом.

Едем за Лидкой. Подъехав к её дому, видим нашу подружку, стоящую у подъезда.

– Ого! Да ты одета прямо как и я! – говорит Лидка, когда я вылезаю из машины. На ней тоже белая куртка, чёрные брюки и вокруг шеи чёрно-белый шарф.

– Так ведь за одну команду болеем! – отвечаю ей. – Давай, садись.

От Лидкиного дома до стадиона рукой подать, и очень скоро мы приезжаем на место.

Оставляем машину во дворе, переходим улицу, и вот он, стадион.

Народа не так уж много, потому как наше «Торпедо» играет с какой-то командой не из Москвы. Вливаемся в дружный поток болельщиков и идём на трибуну. Холодно, но дождя нет.

– Как хорошо, что народа мало, – шёпотом говорю Лидке на ухо.

– Так ведь я так и рассчитывала, – отвечает она мне.

Усаживаемся там, где почти никого нет, напротив одной из штрафных площадок. Ряда через два над нами сидит несколько человек, в нашем ряду, ближе к центру, тоже сидят, а внизу болельщиков и вовсе нету.

Команды уже ушли с разминки. И вот наконец над полем зазвучали футбольные позывные, и под знакомый с детства марш на зелёный газон выходят команды. Наши как раз в такой форме, в цвета которой мы с Лидкой и нарядились.

– Девчонки! А вы молодцы! И дождя не испугались и холода! И оделись правильно! – кто-то кричит нам сзади.

Оборачиваемся: молодой парень лет двадцати пяти машет нам рукой и улыбается.

– А как же! – это Лидка. – Родная же команда!

И мы машем ему руками в ответ. Но начинается игра.

Наши явно сильнее. В первом тайме они играют на те ворота, к которым мы сидим ближе. На перерыв уходят при счёте 2:0 в нашу пользу.

Лидка при каждой атаке вскакивает, а уж когда забивали голы, орала как сумасшедшая. Я вскакиваю тоже, но орать, к сожалению, не могу. Только когда наши забили второй мяч, я что-то запищала совсем по-девчачьи, сама того не ожидая. Ну и, естественно, после каждого гола мы с Лидкой обнимаемся.

Ольга сидит молча и только временами начинает ржать над нашими с Лидкой проявлениями чувств.

Сидеть в юбке, конечно, как-то непривычно, но не холодно. Да и непривычно только из-за того, что сидим на стадионе.

Весь второй тайм ведём себя также. «Торпедо» забило ещё один гол, и игра, к нашей радости, закончилась со счётом 3:0.

– Если бы вы, девчонки, не пришли, то и не знаю, как наше «Торпедо» сыграло бы! – мы уже идём по аллее к выходу, а это нас догнал тот парень, который сидел наверху. По всему видно, что ему очень хочется с нами познакомиться.

– Наша поддержка – главное в сегодняшней победе, – серьёзно говорит Лидка, а у самой улыбка до ушей.

– Может, вас проводить, девочки? – предлагает парень.

– Спасибо, – это уже Ольга. – Мы как-нибудь сами.

– А что ваша подружка всё молчит? Она и на стадионе только прыгала, – не отстаёт парень. Видно, он не столько смотрел на поле, сколько на нас.

– А у неё горло болит. Вот сейчас лечить её повезём. Так что, молодой человек, спасибо за заботу! – отрезает Лидка.

– Ну, удачи вам, девчонки! – и парень растворяется в толпе.

Во дворе садимся в машину.

– Куда теперь? Тебе, Лид, домой надо? – спрашиваю я.

– Нет, не надо. Я завтра свободна целый день, – отвечает Лида.

– Тогда поехали к нам, – предлагает Оля. Как решили, так и сделали.

Через полчаса на нашей кухне состоялся поздний обед.

– И как тебе, Алёна, футбол? – спрашивает Лида.

– На футболе я и раньше бывала, а вот так, как сегодня, первый раз. Слава Богу, что ума хватило не орать! Знаешь, как это трудно?

– Представляю! – отвечает Лидка.

И только Ольга всё время молчит. А мы с Лидой вспоминаем все моменты матча. И сколько мы ещё болтали бы, неизвестно, но тут Ольга говорит:

– Вы, футболёрки, спать давно пора!

– Правда? – смотрим на часы, а там уже далеко за полночь. – Ну, Оль, ты хоть скажи, тебе-то понравилось?

– Если ещё как-нибудь пойду, то только с вами. Ужасно интересно смотреть, как две дуры скачут, прыгают и орут!




Дома


Солнечное зимнее утро. Новый год уже встретили, где-то середина января. Сегодня выходной. Не надо ездить по делам, в ресторане вечером тоже работы не будет. Как редко выпадает такой вот свободный ото всего день!

Вставать неохота. Хочется ещё подремать, поваляться в кроватке. Но куда тут! В комнату заглядывает Ольга:

– Проснулась? Давай вставай! Ты знаешь, что у нас в холодильнике шаром катай?

– В магазин что ли идти? Мне лень, – отвечаю Оле.

– Тогда не будем завтракать, обедать. По ходу разгрузочные дни объявляем? – спрашивает Оля.

– Да ладно, ладно, уже встаю, – поднимаюсь и тащусь умываться.

Пьём чай с сухариками, и правда жрать нечего. После этого скудного завтрака я надеваю колготки, футболку, сверху свитер, чёрную зимнюю юбку ниже коленей, и Ольга меня гримирует.

Причёсываюсь и смотрюсь в зеркало.

– Могла бы и получше раскрасить, – говорю Оле.

– И так сойдёт. Сейчас шарф повяжешь, шапку оденешь, и будет полный порядок. Дойти-то только до магазина, – отвечает Ольга.

Но прежде всего я надеваю новые зимние сапоги, которые мне сшили в той же мастерской, где и всю остальную обувь. Получила я их прямо перед Новым годом.

– Это тебе подарок от Деда Мороза! – шутила Ольга.

Смех смехом, а сапоги просто замечательные! И тепло, и удобно! Надеваю свою чёрную зимнюю куртку, которая осталась ещё с Наташкиных времён, заматываю шарф и надеваю шапку.

– Теперь иди, смотрись, – говорит мне Ольга.

И правда я выгляжу совершенно нормально. Захлопываем дверь и выходим на улицу.

Сразу же под юбку залезает мороз:

– Ну и дура же я! Надо было ещё тёплые штанишки надеть! – жалуюсь я Оле.

Она в ответ только улыбается.

Наконец приходим в магазин, берём каталку, нагружаем её по полной программе, расплачиваемся на кассе, перекладываем всё в пакеты и обратно, домой.

Идти до дома недалеко, но сумки такие тяжёлые, что буквально руки отрываются. Хорошо ещё, что варежки надела, а не перчатки. В варежках сумки не так руки режут.

Дома ставим всё на кухню, раздеваемся, снимаем сапоги и в комнату, переодеться. Всю одёжку сваливаем на диван. Ольга надевает свой любимый спортивный костюм, а я халатик.

– Ты давай всё в шкаф убери, а я пойду обед готовить, – говорит Оля.

Я открываю шкаф. Какой же у нас на полках бардак! Я об этом говорю Оле, а она:

– Вот, пока я обед готовить буду, ты здесь порядок и наведи.

– Хорошо, – отвечаю. Прямо разделение труда какое-то.

Сначала берусь за Ольгины полки. Аккуратно складываю все её вещички – лифчики, колготки, трусики, блузки и так дальние. Потом открываю шкаф, там висят наши платья, юбки. Хочу повесить туда юбки, в которых ходили на улицу.

И тут невольно обращаю внимание на то, что висит в шкафу. И накатило…

На одной вешалке два моих платьица, голубое и красное в белый горошек. Голубое… Самое моё первое. И сразу вспоминается лето, первый выход на улицу, велосипед. Зачем его храню, и сама не знаю. Влезть в него мне теперь не представляется никакой возможности, а вот храню… Красное в белый горошек. Его мы купили с Наташкой на второе лето в магазине в районном центре. Ещё жара тогда была. Это платье мне до сих пор пока впору, как и моё парадное, тёмно-синее. Оно тоже здесь. На юбилее я была в нём… Короче, убираю я юбки и закрываю шкаф.

На моих полках тоже никакого порядка. Вываливаю всё на диван и начинаю разбираться. И опять накатило…

Среди вещичек попадаются старые. Вот зелёный купальник, трусики и лифчик с зашитой в чашки ватой, в нём я на дерево лазила змей снимать, а рядом второй, синенький, с завязками на спине и вокруг шеи.

Вспомнилось, как я была рада полоскам, которые остались от них на мне. А вот синяя мини-юбка, которую я всё одёргивала в кино, а Наташка смеялась надо мной. Красные гольфы. Их мне купила Наташка, и, по-моему, в них я в первый раз ездила с ней в Москву. А вот и мой первый чёрный лифчик-полуграция. Помнится, я её надевала прямо в ГУМе, в женском туалете. Вот ещё пояс. Перед выходом на юбилей подруги Наташкиной мамы я пристёгивала, да не так, к нему чулки. Только благодаря Наташкиным подсказкам я всё надела тогда правильно…

Да, давно всё это было. Глядя на мои прежние вещички, меня охватила светлая грусть по ушедшему времени, по весёлым летним денькам. Вспомнилась, конечно, и Наташка. Где она теперь? С кем?..

Заканчиваю свою работу и иду, притихшая, на кухню. Там всё шипит, булькает и очень вкусно пахнет.

Я тихо спрашиваю:

– Оль, у тебя скоро?

Она поворачивается ко мне:

– Ты чего такая смурная?

Я ей рассказываю о своих впечатлениях от наведения порядка, на что Ольга заявляет:

– Сентиментальная ты. Но это хорошо. Ты мне такая и нравишься.

Я встряхиваюсь, подхожу к ней, обнимаю:

– Ладно, проехали. Правда, когда обедать-то будем?

– Жди, – следует короткий ответ.

Опять иду в комнату, включаю телевизор.

А перед глазами, помимо моей воли, проплывают картины из уже далёкого прошлого: наш маленький городок, парк, Наташкин дом в деревне, вечера в нашем дворе… Прямо наваждение какое-то. Давно со мной такого не было.

Но вот Ольга зовёт меня. Усаживаемся обедать:

– А не зря мы с утра да по морозу таскались в магазин!

– Да. И не зря я у плиты столько времени ковырялась!

А за окнами уже темно. Зимний день ушёл. И нам остаётся скоротать вечер вдвоём перед телевизором. Очень редко нам выпадает такая удача. Потом укладываемся спать, и, засыпая, я опять возвращаюсь в наш маленький подмосковный городок, где живут Наташка и Алёна и всё у них ещё впереди…




День рождения


Сегодня я проснулась поздно. Смотрю, а рядом Ольга дрыхнет. Именно так, ведь спит, не разбудишь. Всё это потому, что накануне мы в нашем ресторане работали до трёх часов ночи: у хозяина был какой-то праздник.

Встаю, а Олюшка пусть поспит. Часы на кухне показывают четверть второго. Вот это поспали! Ставлю чайник и иду умываться. И только вернувшись на кухню, вспоминаю: а у меня же сегодня день рождения! Да и не какой-нибудь, а круглая дата, двадцать лет! А ведь вчера меня наши музыканты, и Ольга в том числе, поздравляли, потому что я родилась в самом начале этих суток, в половине первого. А сегодня я просто ещё не совсем проснулась. Забыть такое!

И тут на кухню вплывает Оля, улыбается, вешается мне на шею:

– С днём рождения! – и целует меня в щёку.

– Спасибо, – отвечаю. – А я еле вспомнила о нём!

– Ничего. Сегодня мы с тобой об этом точно не забудем, – говорит Оля. – Сейчас позавтракаем и поедем на Коломенскую, ко мне.

– А как поедем? – спрашиваю.

– Да конечно с Алёной.

После завтрака надеваю колготки, свою любимую чёрную зимнюю юбку, свитер. С Олиной помощью становлюсь собой, ещё куртка, сапоги, и вот мы уже у машины.

Ехать нетрудно, вторая половина дня, и машин, идущих в центр, мало. Доезжаем очень быстро.

– Ну всё, я пошла, – говорит Ольга и вылезает из машины.

– Подожди-ка, а я? – спрашиваю.

– А ты покатайся, – отвечает Ольга и смотрит на часы. – Сейчас половина пятого, вот ты приезжай домой к семи. Будем отмечать твою днюху, и будет сюрприз!

– Ладно, – соглашаюсь я.

Хотя мне и предстоит где-то мотаться, причём совершенно одной, но всё же во мне поселяется какое-то ожидание праздника, и настроение становится соответствующим.

Дома мой день рождения отмечать будут только в субботу. Понаедет родни, Ольга, конечно, тоже будет. Но всё это будет потом, а сегодня наш с Ольгой день.

И куда же мне поехать? На улице уже темнеет, зимний день короткий. По вечерней Москве я ещё не ездила. И составляю в голове маршрут: по Пролетарскому, потом на набережную, под Садовое кольцо, мимо высотки на Котельнической, мимо гостиницы «Россия», мимо Кремля, опять под Садовое на Фрунзенскую набережную, на Комсомольский проспект, через метромост, а там на смотровую площадку на Воробьёвых горах. Вот такой праздничный тур по Москве. Пока доеду, глядишь, уже пора будет возвращаться. Ну и поехала я.

В зимней одежде за рулём, хоть и не в первый раз, всё-таки было как-то не очень. Зимой вообще местами одёжка мне мешает. Хоть сапоги были не на высоком каблуке и нажимать на педали было удобно, хоть куртка и расстёгнута, а ремень безопасности прямо посередине грудей, и от этого они выглядят очень объёмно, всё равно зимняя одёжка есть зимняя одёжка. Дороги у нас далеко не зеркальные, и, попадая на какой-нибудь ухаб или в яму, грудь приходит в движение, не давая забыть, кто ты сейчас, и это как-то уравновешивает зимний дискомфорт.

Дорогу описывать не буду. Скажу только, что машин в центре прибавилось.

Но вот наконец и Воробьёвы горы. Паркую машину у тротуара и вылезаю. Народа на смотровой совсем немного. Я подхожу к гранитному парапету и смотрю на ночную панораму родного города. Какие-то люди встают рядом со мной. Я оборачиваюсь на них: по виду семейная пара. Ну и слава Богу. Ведь одинокой девушке всегда и везде небезопасно, особенно в тёмное время суток.

Насмотревшись и даже немножко замёрзнув, сажусь в машину. Батюшки! Уже половина седьмого! Всё, опоздаю точно. Уж больно я увлеклась своей прогулкой.

К дому подъезжаю в половине восьмого. Закрываю машину и смотрю на наши окна: света нет. Вот и хорошо. Значит, опоздала не я одна.

Отпираю дверь, зажигаю свет, и на меня бросается Ольга:

– С днём рожденья! – кричит она. Оказывается, Оля сидела в темноте на стуле и ждала меня. – Давай раздевайся!

Я снимаю куртку, сапоги:

– Ну и где твой сюрприз?

– Идём!

Оля ведёт меня в большую комнату и включает свет. У дивана уже стоит празднично сервированный стол, а посередине, на полу, нечто большое, высотой мне по пояс, аккуратно завёрнутое в зелёное покрывало с нашей кровати и перевязанное широкой красной лентой. Венчает всё это огромный красный же бант.

– А что это? – удивлённо спрашиваю я.

– Сейчас увидишь, – улыбается в ответ Оля.

Она подходит, дёргает бант, в ту же минуту зелёное покрывало летит в сторону, и из-под него появляется Лидка. Она одета в свою баскетбольную динамовскую форму. В руках яркий оранжевый мяч:

– С днём рожденья! – тоже кричит Лидка и бьёт мячом об пол. По счастью, он, отскочив, летит в открытую дверь в коридор.

– Да, девчонки, вы даёте! Спасибо! Спасибо огромное! – и я по очереди целую Ольгу, а потом Лидку по-настоящему, в губы.

– Здорово мы придумали? – спрашивает Оля.

– Да не то слово! – отвечаю.

– Хотели сначала в какую-нибудь коробку Лидку посадить… – тараторит Оля, но Лидка её перебивает:

– Но с моим ростом подошла бы только от холодильника, да и то не от всякого. А про форму и мячик я придумала!

– Умнички вы мои! Ей-Богу не ожидала! – я и удивлена и тронута одновременно.

– Вы, две! Теперь валите в комнату переодеваться. Алёна, я там тебе всё приготовила, – говорит Ольга.

Мы с Лидкой направляемся в соседнюю комнату. На кровати лежит моё, такое до боли знакомое, тёмно-синее платье, тоненькие телесного цвета чулки с силиконом, а на полу лакированные чёрные туфельки, которые тоже недавно для меня сшили, так что надеваю я их в первый раз. Снимаю всё с себя и остаюсь в трусиках и лифчике. Лидка тоже уже скинула форму и стоит со мной рядышком точно в таком же виде, как и я. С другой стороны кровати лежит её одёжка: очень красивое бордовое платье, такие же, как у меня, чулки.

– А на ноги у тебя что? – мне с этой стороны не видно.

– Вот, посмотри, – Лида поднимает из-за кровати тоже бордовые, в цвет к платью, туфельки. – Мне их девчонки из основы из Бельгии привезли У меня-то ведь ножки тоже не маленького размера, а у нас разве что купишь?

– Это точно. А чего же ты молчишь? Давай и тебе будем шить на заказ, – говорю Лиде.

– Да мне уже Олька предложила. Думаю, так и буду делать, – Лида часто так Олю называет.

Одеваемся и переходим снова в большую комнату.

Включаем музыку. Это, конечно, «The Beatles» и их «Birthday». Усаживаемся за стол, и начинается мой день рождения.

Когда уже выпита бутылка коньяка, съедены салаты, горячее, убираем посуду и с кухни приносится огромный торт с двадцатью свечками. Я их задуваю, и мы пьём чай.

– А давайте поиграем в «Сколько надо? Сколько будет!»? – предлагает Лида, и Ольга достаёт из стенки три ручки, три листа бумаги и игральный кубик.

Тут просто необходимо сделать отступление, поскольку игра эта наше собственное изобретение. Игра, которую могли придумать только девчонки, потому что она простая, забавная, но бестолковая.

Итак. Как-то раз, ещё летом, сидели мы на кухне у Лидки, совершенно не зная чем заняться. Лидка вертела в руках кубик и время от времени бросала его на кухонный стол. Кубик с треском подпрыгивал на гладкой поверхности и замирал. И Лидка снова его вертела в руках, а потом всё в той же последовательности.

Наконец Ольга не выдержала:

– Лидка! Так твою! Да прекрати же ты наконец!

– Ты чем орать, лучше поиграй со мной, – не обиделась Лида. – Ты угадывай число, а я бросать буду. Сколько будет?

– Три!

Кубик летит на стол и замирает: на нём «пять».

– Давай ещё!

– Четыре!

Ольга опять не угадала и так несколько раз. И на очередной вопрос Лидки «Сколько будет?» ответила «Сколько надо!»

И теперь уже не вспомнить, кто начал изобретать, но в конце концов получилась у нас игра. На листе бумаги каждый пишет разделы, в которых мы собираемся играть. Ну, например: «кино», «шмотки», «косметика» и так дальше. Играть, в принципе, можно на что захочешь. Потом первый игрок берёт кубик и говорит:

– Сколько надо?

– Сколько будет! – отвечают остальные.

Последовательность вопроса и ответа мы поменяли, соответственно поменялся и смысл. Бросается кубик, и выпадает, скажем, три. А играем раздел «шмотки». И вот каждая пишет себе три шмотки, которые она хотела бы купить. Потом кубик бросает следующая, и так по кругу. Играли, помню, до дури. А окончив игру, сравнивали ответы, и если у всех троих было записано, ну например, «юбка», мы выписывали это на отдельный лист, который назывался «Программа действий».

Вы ведь помните, что мы сидели и дохли со скуки. Вот тогда мы и сыграли в первый раз, и совпало у нас только что-то из одёжки, и на самом деле попёрлись в магазин и это что-то там купили. Ещё раза два или три выполняли программу, а так всё больше только её писали.

Вот в такую игру мы и уселись играть, предварительно клятвенно друг друга заверив, что после этой игры выполним всё, чего наиграем.

Ох и наиграли! Может, поэтому я до сих пор все разделы той игры и наши выигрыши помню.

Сначала, конечно, «шмотки»: там были платье, юбка и шарфики. Дальние «кино»: два каких-то фильма. Потом основное – «гулять»: совпало одно желание, но какое! Все трое решили, что нам пора пойти на какой-нибудь концерт!

– И куда же мы пойдём? – спрашиваю девчонок.

– Можно в «Олимпийский» или в «Лужники». На худой конец в «Россию», – говорит Ольга.

Я быстренько прикидываю, куда бы я хотела пойти, что лично мне было бы больше по душе.

– Мне в «Россию» неохота. У меня день рождения, значит, имею право выбора: идём на ближайший, подходящий для нас концерт в «Лужники».

– А какой подходящий? – спрашивает Лидка.

– А там решим, – отвечаю.

И ведь пошли! Но это совсем другая история.

Мы ещё посидели, ещё попили чайку, в картишки перекинулись.

А время-то уже совсем позднее, три часа ночи. Спать охота. Лидку устроили на диване, а сами с Ольгой отправились в спальню.

Вот такой был у меня замечательный день рождения. Давно…




Фигуристки


Зима уже была на исходе. Света становилось всё больше. Днём, если пригревало солнышко, с огромных сосулек под крышей нашего дома капала капель. И вот как-то раз, в один из таких солнечных дней, Ольга мне и говорит:

– Всё. Сегодня вечером давай наконец покатаемся. А то скоро всё растает, и жди до следующего года. Как раз сегодня в кабак ехать не надо.

– И то правда, – отвечаю ей. – Зря готовились что ли?

Ничего особенного мы с Олей не затевали. Просто как-то, ещё до Нового года, сидела я у окошка, курила и смотрела, как во дворе, в хоккейной коробке, катались ребятишки.

– Оль! Ты на коньках кататься умеешь?

– Конечно умею. А что? – спрашивает Ольга.

– Да вот, чего-то смотрю на ребятню, и самой захотелось покататься. Ты давно на лёд выходила? – спрашиваю.

– Так сразу и не вспомнишь… Вообще-то давно, – задумавшись, отвечает Оля.

– Вот и я не помню когда. Тоже очень давно. Ну так что? Может, покатаемся? – спрашиваю я.

– Так ведь надо коньки купить, одёжку там какую спортивную, – говорит Оля.

– Вот давай и займёмся всем этим.

– Хорошо. Но только у меня одно условие есть, – хитро прищурившись говорит Ольга.

– Какое?

– Покатаемся, но только с Алёной.

Я моментально соглашаюсь, потому что сразу представила себя на коньках. И, честно сказать, мне эта идея страшно понравилась.

– А где кататься будем? – Оля смотрит на меня в ожидании ответа, потому как знает его наперёд.

– Где, где, конечно здесь, во дворе! – отвечаю.

– С детишками?

– А мы попозже, вечером выйдем, – говорю ей.

Хотя и не люблю я по потёмкам шастать, но здесь действительно другого варианта нет. Тем более на дворовом катке с наступлением темноты зажигали свет, который горел, наверное, до утра. Во всяком случае, ложась спать часа в три, я всегда видела его зажжённым. Короче, договорились, тем более что желание было у обеих.

Ольге коньки купили быстро. А вот для меня, с моим в ту пору сорок третьим размером, намучились в лучшем виде. Коньки покупали фигурные, ведь все девочки катаются на фигурных. И ботиночки должны быть непременно белыми.

И вот тут ещё история выпила. Занесло нас в центр. Уже точно не помню, на какой улице нам попался маленький спортивный магазинчик.

– Может, зайдём? – спрашивает Оля.

– Ну что тут может быть? И где тут парковаться? – отвечаю ей вопросом на вопрос.

– И всё-таки давай зайдём, – настаивает Оля.

С грехом пополам пристраиваю машину совсем вдалеке от магазинчика, вылезаем и направляемся к нему. Я, естественно, Алёна, так как мы с Ольгой были уверены, что покупать парню фигурные коньки именно с белыми ботинками как-то не принято.

Заходим. А в магазинчике как раз всё для зимнего спорта: лыжи, клюшки и, конечно, коньки. Подходим к полке, и удача! Оля сразу снимает оттуда белый ботинок, а на нём стоит «сорок три».

Я усаживаюсь на банкетку, снимаю сапог с правой ноги и примеряю. Ботинок в самый раз. Надеваю второй, зашнуровываю и встаю. Просто класс!

Ольга спрашивает:

– Берём?

Я утвердительно киваю головой, потому что в магазине я опять немая.

За нами очень внимательно наблюдала продавщица. Я скоренько снимаю коньки, и Ольга, которая тоже вроде заметила её к нам интерес, идёт оформлять покупку. Надеваю сапоги и выхожу на улицу. А продавщица опять провожает меня каким-то странным взглядом. На улице закуриваю и жду Олю.

Когда она вышла, я спрашиваю:

– Ты обратила внимание?

– Да. Уж больно любопытная: как увидела размер, так опять на тебя пялиться стала. Чуть мимо чека по столу не написала, – отвечает Ольга.

– Да и чёрт бы с ней! Поехали.

Едем очень довольные, весело болтаем, и вдруг при съезде с моста через Москва-реку я торможу, а тормозов-то нет! Что делать? Хорошо, что меня к тому времени уже научили тормозить передачей.

– Оля, только спокойно. У нас нет тормозов, – говорю ей.

– А что делать-то? – испуганно спрашивает она.

– Ничего, как-нибудь до гаражей наших доедем, а там ребята всё исправят, – отвечаю.

– Ты что? Какие гаражи? Ты же Алёна! – почти кричит Ольга.

В самом деле, дура я, дура! Совсем об этом немаловажном факте забыла.

Спустившись с моста, останавливаюсь. Выворачиваю руль, вылезаю на улицу и пытаюсь посмотреть, что там произошло. Чего смотреть? Не знаю. Я ведь тогда почти совсем не разбиралась в машине, но вот понесло.

И как это бывает, когда тебе совсем не надо, рядом притормаживает «Опель», и оттуда, открыв пассажирское окно, кричит парень:

– Девочки, помощь не нужна?

– Езжай, куда ехал! – это Ольга. Как она оказалась рядом, я и не заметила.

Парень уезжает, а Оля мне:

– Ну что? Доедем?

– Думаю, да, – грустно говорю я.

Вот так, передвигаясь на покалеченном автомобиле, включив аварийки, доползаем до нашего дома. Но зато мы купили мне коньки.

Потом ещё долго решали, как одеться. Сначала хотели в спортивных костюмах, но Оля подумала, сморщила носик и сказала:

– Мы же девочки. А все фигуристки катаются в платьицах.

– Но у них же специально сшитые костюмы-платьица. И ведь нам-то на улицу выходить, на мороз, – попыталась я возразить.

– Так и что, что на улицу? А от мороза имеется много защиты, – уверенно говорит Ольга.

Стали опять думать, что же всё-таки лучше надеть, и пришли к такому выводу: надо потеплее одеться снизу, а сверху можно как обычно. Купили мы для этого шерстяные колготки, тоненькие шерстяные носки и ещё панталончики.

И вот сегодня, когда стрелки часов показывали половину двенадцатого, мы стали одеваться.

Про нижнее бельё я даже и говорить не буду, а сверху надеваю маечку и свитер. Снизу сначала простые колготки, на них панталоны, шерстяные колготки и носки. Потом надеваю свою, уже ставшую любимой, короткую юбку-шотландку в клеточку с ремешком и усаживаюсь надевать коньки. Зашнуровав ботинки, встаю. Отлично, ноги и коньки как одно целое. Не «вихляются», как обычно говорят, когда ботинки сидят на ноге плохо.

Ольга тем временем тоже оделась.

– А какую ты куртку оденешь? – спрашивает Оля.

– Я так думаю, что белую, в которой на футбол ходила. И шарф оттуда же, – отвечаю.

– Так куртка эта осенняя, не замёрзнешь?

– Мы же кататься будем! – уверенно отвечаю Оле.

Надев чёрные вязаные перчатки и белую шапочку, выхожу на лестницу, предварительно пристегнув на коньки чехлы. Ольга следом. Стараясь не шуметь, выходим во двор. Там никого. Переходим через дорожку у дома и вот мы уже у хоккейной коробки.

Ольга смотрит на часы:

– Полночь. Нечистая сила выходит на прогулку.

А точнее на прокатку.

– Давай, – говорю Оле, и мы выходим на лёд. Снимаем чехлы и, держась за бортик, стоим, боясь от него оторваться.

Наконец Оля отталкивается и едет. Она доезжает до противоположного борта и едет дальше. А я всё стою.

– Эй! Ты кататься будешь? – говорит Ольга. – А то замёрзнешь!

И правда, холод уже залез под юбку. Да и в колготках не то что в брюках, как-то непривычно в первый раз-то.

Наконец я решаюсь ехать. Толкаюсь и шлёпаюсь на лёд. Не поняла: кататься-то я умела вполне прилично.

– Ты зубцами не цепляйся. Следи, чтобы нога шла ровно, – говорит мне Оля.

Стараюсь изо всех сил. Но пока я приноровилась к фигурным конькам, ещё пару раз грохнулась. А один раз упала плашмя, на живот и грудь. Навернулась по полной программе. Лежу и чувствую, как грудь прижалась ко льду. Ощущения абсолютно новые. Забавно, но ведь на то я и девочка.

– Ты чего разлеглась, дура? Ведь простудишься, – подъезжает ко мне Ольга.

Ну как ей объяснить моё состояние? Однако реально становится холодно. Встаю, отряхиваюсь и уже вполне уверенно еду по кругу.

Но вот Оля опять смотрит на часы:

– Слушай, а не пора ли нам заканчивать? Половина второго.

– Наверное, пора. Завтра ноги болеть будут, – говорю я.

– Ну так идём домой.

Надеваем чехлы и топаем в подъезд.

Дома раздеваемся. Приятное тепло обволакивает тело, такая расслабуха! Еле переодевшись, сидим на кухне.

– Да, не зря мы, – говорю, а чего не зря, уже и додумать не могу. Мысли путаются, голова тяжёлая. – Спать. Фигуристкам надо спать.

– Это точно, – отвечает Ольга, а сама она, гляжу, в таком же состоянии, как и я.

Фигуристки идут в комнату, гасят свет, падают на кроватку и моментально засыпают.




Бывает же!


Ну и вспомнилось же мне! В принципе-то я этот день никогда и не забывала, но вот рассказать о нём… Всё же расскажу.

Весна уже подходила к концу. Самое лучшее, на мой взгляд, время в году, когда поют соловьи, цветут сады и ты знаешь, что впереди целое лето.

Ещё утром я заметила, что сегодня Ольга какая-то не такая: улыбалась, подхихикивала, а когда я уронила ложку на пол, вообще закатилась.

– Ты чего сегодня? «Ха-ха» словила? – спрашиваю.

А она смеётся, не может остановиться и только головой в ответ кивает. Ну, думаю, приплыли. Дело в том, что когда у Ольги бывало такое настроение, то от неё можно было ждать чего угодно в смысле поведения. Слава Богу, что такие закидоны с ней случались редко, но сегодня нам предстояла поездка, и всё это меня очень насторожило. И, как оказалось, не напрасно.

Как и обычно, мы собрались и вышли на улицу. На мне было бирюзовое летнее платьице, а на Ольге красное, совершенно такое же, как и у меня. Когда мы эти платья покупали, Ольга сказала:

– Я же не виновата, что нам обеим нравится одно и то же. Фасончик уж больно замечательный. Знаешь, у меня идея! Давай купим одинаковые, но разного цвета.

Так и взяли, чтобы, как ещё говорила Ольга, не выглядеть, как близняшки.

На ногах у нас были носочки в цвет к платьям, мы такие очень долго искали по магазинам, и туфельки, сшитые ранней весной и тоже такого же, как платья, цвета. И мы очень гордились тем, что так хорошо подготовились к нашему первому летнему выходу.

Во дворе девчонки лет десяти-двенадцати прыгали в «резиночку». Игра такая есть. Ольга мне и говорит:

– Алён, давай и мы попрыгаем?

– Ты что? Совсем? Я в их возрасте играла совсем в другие игры, – отвечаю Ольге.

– Ну а я попрыгаю! – Ольга подходит к девчонкам. – Девочки, а можно с вами?

Те с удивлением смотрят на неё, но принимают. И вот Ольга начинает скакать. Я стою в сторонке и, скрестив руки под грудью, молча наблюдаю. Наконец, запыхавшись, Оля подходит ко мне.

– А вы хорошо умеете, – это девчонки ей вслед. – А другая тётенька тоже прыгать будет?

– Нет, не будет. У неё ножка болит, – отвечает им Ольга и опять смеётся.

– Ножка болит, – передразниваю я Олю. – Что? Продолжение «ха-ха» следует?

Ольга не отвечает, берёт меня за руку и тащит со двора. Глядя, как она смеётся, я невольно тоже начинаю улыбаться.

На автобусной остановке почти никого. Тут надо сказать, что моя развалюха «пятёрка» была на ремонте, и поэтому нам предстояло весь день кататься на общественном транспорте.

А Ольга и не думает униматься. Достаёт из сумочки сигарету и подкатывается к какому-то парню:

– Извините, огонька не найдётся?

Парень окидывает её с головы до ног взглядом, но зажигалку достаёт.

Ольга ему:

– Я сейчас, – и ко мне и шёпотом, – доставай сигарету.

Лезу в сумочку, беру сигаретку, и мы обе прикуриваем. В глазах у Оли пляшут чёртики. Ну, думаю, что-то сегодня будет.

А парень уже глазеет на нас обеих. Ольга отдаёт ему зажигалку, благодарит, а вскоре приходит автобус. Мы заходим, а парень остался: ему, наверное, другой маршрут был нужен.

Садимся, и почти сразу Ольга толкает меня локтем:

– Ты посмотри, какая тётка.

Впереди, на сиденье, которое расположено спинкой к водителю, сидит необъятных размеров дама. Да какая там дама! Правильно Оля сказала, тётка! На ней платье какой-то непонятной расцветки, рядом с ней еле помещается сумка, потому что тётка занимает практически оба места.

– Помнишь мультик про бегемота, который боялся прививок? – спрашивает Ольга.

Я молча киваю ей в ответ, потому как после этих её слов мы начинаем дружно, но тихо смеяться. Потом опять смотрим на тётку, друг на друга и уже просто ржём. И тут я понимаю, что тоже «ха-ха» словила. Раньше такого не бывало никогда, а тут заразилась на раз, ведь я всё-таки Алёна.

– А как она выходить-то будет? Ведь в двери не пролезет! – между приступами хохота говорит Ольга.

И как раз остановка, и тётка, забуксовав вставая, лезет в двери. Это был полный финиш! Если бы она ещё застряла, я не знаю, что с нами было бы. С грехом пополам бегемот вылезает из автобуса, а мы ещё долго не можем успокоиться.

Доезжаем до нашей остановки и идём к Ольге. Нам надо было взять деньги, потому что мы собрались в магазин прикупить кое-что на лето.

У подъезда, как всегда, сидят бабки. Ольга здоровается с ними и бегом в подъезд. Я за ней. Вызываем лифт, а Оля уже хохочет.

– Ты чего? – спрашиваю. Она только руками машет, а я (спрашивается чего?) тоже начинаю смеяться. Так и заходим в квартиру и только там угомонились.

Ольга начинает рыскать по стенке:

– Ни черта не помню, куда я от матери деньги заныкала!

Тут уже я начинаю ржать, а Ольга плюётся, продолжает поиски, а сама тоже закатывается.

Наконец деньги найдены, и я говорю:

– Слушай, мы с тобой сегодня перестанем?

Что перестанем, и так понятно. Однако в этот раз мы удержались и с серьёзным видом выходим из дома, опять мимо бабок, и направляемся в магазин.

И тут мне вспомнилось, как я в первый раз проходила мимо этих же самых бабок. Тогда у меня всё тряслось внутри, а сейчас… И я начинаю улыбаться.

– Ты чего? – спрашивает Ольга.

Я ей рассказываю, и снова хохот. Вот настроение!

На асфальте расчерчены «классики». Я прыгаю по клеточкам и хочу идти дальние, но Оля меня останавливает:

– Давай поиграем?

В другой раз я бы даже её и слушать не стала, но сейчас соглашаюсь сразу.

Находим какой-то более-менее плоский камушек и начинаем прыгать. Редкие прохожие с удивлением смотрят, как две здоровые дуры занимаются непонятно чем. А мне весело и радостно, и Ольга от меня не отстаёт. Короче, в детство ударились.

И опять же ощущения: нагибаюсь за камушком – и моя грудь свешивается вниз, выпрямляюсь и прыгаю – и грудь повторяет мои движения. Прыгаю я на одной ноге, а другая, задранная вверх, постоянно касается подола платья. Ведь сколько уже времени я девочка, а всё до конца никак не привыкну. Мы опять смеёмся, но теперь просто оттого, что нам очень нравится эта детская забава.

В конечном итоге всё-таки приходим в магазин. Теперь пора сказать, что пришли мы туда, чтобы купить купальники.

Выбор не сказать чтобы большой, но есть. Долго смотрим, перебираем. Ольга берёт закрытый купальник и прикладывает к себе.

– Ты что? Совсем? – спрашиваю у неё.

Купальник этот был бы впору тётке из автобуса. Ну и конечно, снова начинается хохот.

В конце концов выбор сделан: Ольга берёт для себя жёлтенький, а я синий, примерно такой же, какой мне когда-то купила Наташка.

На улице я говорю:

– Ты как хочешь, а сегодня я говорить буду. Шёпотом. И придумывай сама, почему у меня пропал голос. Я от тебя «ха-ха» словила, так что хочется подухариться.

– Скажем, что ты его на репетиции сорвала. Ведь мы певицы? – говорит Ольга.

Я ничего не имею против.

– И куда теперь? – спрашиваю.

– Пойдём в кафешке посидим, кофейку попьём, – предлагает Оля.

Мы переходим через улицу с трамвайными путями, едва не попав под трамвай, но благополучно добираемся до кафе и усаживаемся за столик. Сидим, пьём кофе, о чём-то болтаем и, как нетрудно догадаться, постоянно ржём. И досмеялись. К нам подходят два парня примерно того же, что и мы с Ольгой, возраста.

– Девчонки, а можно с вами посидеть? – спрашивает тот, который потом оказался Лёшей.

– Да садитесь, места некупленные, – шёпотом отвечаю ему.

Они усаживаются и представляются: один, как я уже сказала, Лёша, а другой Витя.

– А что ты шёпотом говоришь? – спрашивает Лёша.

Я своим женским чутьём, которое абсолютно всегда во мне просыпается, когда я Алёна, улавливаю, что я ему понравилась. Но не успеваю я и рта открыть, как Ольга выдаёт такую историю насчёт музыки, пения, репетиций и сорванного голоса, что мне остаётся только кивать головой.

– Так вы, девчонки, в шоу-бизнесе? – спрашивает второй, который Витя.

– Мы новый проект. У нас девичья рок-группа. Сейчас пока только репетируем на нашей базе, в «Олимпийском», – говорю я.

За столом тихо, чтобы разобрать мой шёпот, но название «Олимпийский» вызывает бурю эмоций у наших собеседников.

– Лена, ты бы лучше помолчала, а то голос долго восстанавливаться будет, – говорит Ольга.

– Хорошо, Ира, – шепчу я в ответ.

– Какие у вас красивые имена! – говорит Лёша. – А что вы сегодня делаете?

– В принципе ничего, – отвечает Ольга.

– Может, погуляем?

– Ну если только немножко, – всё также шепчу я. – Нам в пять часов дома надо быть, продюсер наш должен приехать.

На самом деле нас с Ольгой в пять ждёт у себя Лидка.

Мальчишки соглашаются, и вот вчетвером выходим из кафе. Мы с Ольгой переглядываемся, ну и опять!

– Что-нибудь смешное? – спрашивает Витя у Ольги.

– Не обращайте внимания. Это мы так, о своём, о девичьем, – отвечает Оля, смотрит на меня, и мы пуще прежнего начинаем хохотать. Только дойдя до метро, успокаиваемся.

Спускаемся вниз и едем остановку до «Автозаводской».

На улице, болтая о чём-то, благополучно доходим до Лидкиного двора. Надо сказать, что болтала одна Ольга, я всю дорогу молчала, чем несомненно огорчила Лёшу. Это я тоже заметила.

– Вот мы и пришли, – Ольга останавливается у какого-то подъезда совершенно другого, не Лидкиного, дома.

– А можно будет вам позвонить? – спрашивает Витя.

– Конечно, – и Оля называет абсолютно непонятный телефон.

– Вить, ты его повторяй, и я тоже буду, – говорит Лёша.

Прощаемся и заходим в подъезд.

Поднимаемся по лестнице на площадку между вторым и третьим этажами и смотрим на наших кавалеров. Они не спеша уходят, скрываются за углом дома. Мы, подождав ещё минут десять, выходим во двор и идём к Лидке.

Когда мы пересказали все события этого дня нашей подружке, на неё тоже «ха-ха» напало.

– Ну, девчонки, вы даёте! – между приступами смеха только и смогла произнести Лидка.

Так и смеялись до самого вечера, а когда уже стало темнеть, мы с Ольгой засобирались домой.

– Я вас провожу, – говорит Лидка.

На улице было великолепно: тёплый майский вечер, мягкий свет от фонарей, уютный московский дворик.

– Пока, – садимся с Ольгой в пойманную машину и домой.

Вот такой вспомнился мне день, когда мы «ха-ха» словили.




Русский разговорный


С тех пор, как моя Алёна начала свою самостоятельную жизнь, мне постоянно мешало то, что она не могла говорить. В первые годы, когда я была с Наташкой, как-то удавалось обходиться. Если было очень нужно что-то сказать, то я говорила шёпотом, причём под разными предлогами, основным из которых было больное горло. И в те счастливые времена я на свою немоту не особо обращала внимание, да это мне и не очень мешало.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/alena-bunina-1616460/alena-o-davno-proshedshem-nepridumannye-istorii-iz-zh/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке

Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения